Ворошилов

В Луганске из простого рабочего парня он вырос в народного вожака. Теперь он знал: у него есть сила, позволяющая вести за собой людей, они охотно прислушиваются к его словам и идут за ним. В эти революционные годы была выплавлена основа, стержень характера Ворошилова. Теперь этой основе предстояло закалиться в тюрьмах и ссылках.

Пока же он сидит в знакомой камере луганской тюрьмы. «Матушка» Ворошилова — А. Л. Гущина получает письмо: «Многоуважаемая Анна Лукинична. Я арестован. Не знаю, долго ли буду сидеть, или нет, но дело не в этом. Я прошу вас теперь сделать вот что: сходить к Пузанову на Московскую улицу № 141, дом Золотуна против Преображенской церкви, сказать им, чтобы они прислали мне черную сорочку, брюки какие-нибудь грязные и какое-нибудь одеяло… Меня арестовали по предписанию из Петербурга, где сказано, чтобы меня обыскать и поступить по результатам. Так как у меня при обыске ничего не найдено, то меня должны освободить после допроса…»

«Матушка» не только выполнила просьбу Ворошилова, но и сама принесла ему в тюрьму подушку, одеяло. Арестованного и не думали выпускать. Теперь его судьба решалась местным жандармским ротмистром, губернским жандармским управлением и министерством внутренних дел.

5 сентября 1907 года в Петербург была послана переписка по делу Ворошилова, в которой екатеринославский губернатор ходатайствовал о «высылке крестьянина Ворошилова в одну из отдаленных местностей под гласный надзор полиции сроком на три года». Ответ не слишком задержался—9 октября 1907 года департамент полиции секретно уведомил екатеринославского губернатора: «По рассмотрению… обстоятельства дела о содержащемся под стражей в луганской тюрьме крестьянине Клименте Ефремове Ворошилове, изобличенном в революционной деятельности и в подстрекательстве рабочих к забастовкам, г. министр внутр. дел постановил: выслать Ворошилова в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции на три года, считая срок с 1 октября 1907 года».

Ворошилов готовится к ссылке. П. Пузанов получает записку: «Достань валенки, капелюху и теплую тужурку». Товарищ принес в тюрьму вещи, но только вместо тужурки — кожух. Смеется Ворошилов:

— Зачем ты принес кожух? Если удирать придется, так зацеплюсь еще где-нибудь, порву, испорчу…

Пузанов поинтересовался:

— А ты что, думаешь?.. — пауза была многозначительной.

— Жди, скоро буду, — еле слышно ответил Клим, Попрощались.

23 октября 1907 года Ворошилов этапным порядком был отправлен в Архангельск.

Правительство России в своем арсенале орудий борьбы с революционным движением издавна располагало таким средством, как ссылка, но после поражения революции оно стало практиковать ее в гораздо больших размерах.

Тюремный вагон набит битком. Большинство составляют уголовные, публика эта весьма несимпатична и часто опасна, поэтому политические стремятся держаться вместе. Быстро возникают знакомства, определяются симпатии и антипатии. Делятся пережитым, но осторожно: кто знает, нет ли среди ссыльных провокатора, осмотрительность никогда не бывает лишней в жизни революционера. Тут же начинаются неизбежные споры.

Вот и Москва белокаменная. Здесь предстоит этап. Плетутся по улицам арестанты. Впереди — каторжане, их сопровождает звон кандалов, затем — политические ссыльные, за ними следуют уголовные. Завершают шествие подводы. Если каторжане и уголовники одеты одинаково, в казенную тюремную одежду, то ссыльные являют собой знаменательное разнообразие. Мужчины и женщины, возраст — от убеленных сединами до юнцов гимназистов, национальность — от белесых прибалтов до иссиня-смуглых закавказцев. Но более всего разительно различие одежды: от «приличных» котелков и ботинок до рваных картузов и лаптей.

В московскую пересыльную тюрьму в ту пору стекались со всех концов России тысячи людей, направлявшихся в ссылку. В общих камерах здесь можно было встретить представителей всех существовавших в стране революционных организаций, а их было очень много. Администрация отправляла ссыльных к месту назначения по частям, тем временем заключенные успевали перезнакомиться, и знакомства эти, как правило, начинались и заканчивались в диспутах на животрепещущую, интересующую всех без исключения тему: революция, революция, ее пути, ее победы и поражения…

В Ярославле арестантов встречает зима. Яркое солнце сопровождает их на всем пути по городу, оно ослепляюще отражается в куполах ярославских церквей. Губернская тюрьма переполнена до отказа — снят вповалку в коридоре. Но еще теснее в тюремном поезде до Вологды: низкие потолки, закрытые окна…

Долог путь на север России, она велика, необъятна. Со смутным, тревожным чувством смотрит из окна тюремного, зарешеченного вагона административно-ссыльный Клим Ворошилов. Он вправе считать себя бывалым человеком: видел и обе российские столицы, и Стокгольм, и Копенгаген, и Лондон… Что ждет его впереди, надолго ли станет его обиталищем Север? Про себя он уже давно решил: как только представится к тому удобный случай — бежать, но кто знает, как все сложится?