Ворота из слоновой кости

– А очень просто. Если представить нашу жизнь как сверхсложную компьютерную программу, то в ней непременно должны быть глюки. Твой белоглазый – это и есть один из таких глюков. Так что можешь просто не обращать на него внимания.

Он помолчал и добавил:

– В принципе, избавиться от него не сложно – надо всего лишь перезагрузиться.

– То есть откинуть коньки и потом вновь родиться? – уточнил Кононов.

– Да, где-то так, – согласился Сергей.

Кононов хмыкнул, потер подбородок, потом взглянул на брата:

– Вот что меня всегда умиляло, так это стремление разных сапиенсов объяснить весь мир с позиций какого-то одного нового открытия. Изобрели голограмму и тут же: Вселенная – это голограмма. Открыли торсионные поля – мгновенно разложили по полочкам всякие парапсихологические явления. Внедрили компьютеры – сразу же Вселенная превратилась в компьютер, в единое информационное поле. Завтра изобретут еще какую-нибудь хреновину – и весь мир будет этой самой хреновиной. По-моему, все-таки, с этим отмороженным все гораздо проще и традиционнее. Да, он глюк, но глюк одной только моей черепушки. Мой, блин, черный человек.

– О чем я тебе и говорил, – сказал Сергей. – У каждого свои шизы. Ты крещеный? – неожиданно спросил он.

– Нет.

– А надо бы. Вдруг да поможет.

– Для крещения вера нужна, Сережа, – не сразу отозвался Кононов. – Это же не то что в партию вступить. Сердцем-то я верить хочу, а головой понимаю, что сам-то объект веры отсутствует, нет его. Такой же глюк, как мой белоглазый. И чем больше народу в этот глюк верит, тем он устойчивей.

– Как знать... – задумчиво сказал Сергей. – Слушай, давай поищем сейчас твоего. Если я тоже его увижу – значит, не в глюках дело, нужно искать другое объяснение.

– Не стоит, – отмахнулся Кононов. – Никто его не видит, кроме меня. Ладно, будет досаждать – сам напрошусь в психушку, пусть мозги прочистят.

– А вот это ты совершенно зря. Там уж точно психом станешь, они же мозги не чистят, а вовсе их ликвидируют. Не будем зацикливаться на глюках, он ведь и не только глюком может быть.

– А чем же еще?

– Н-ну... знаком каким-то. Может через какое-то время смысл и откроется. Знаешь, Андрей, просто так, ни с того ни с сего на свете ничего не бывает. Во всем есть смысл, только не всегда его можно определить.

– Кирпич ни с того ни с сего никому на голову не свалится, – пробормотал Кононов.

– Правильно говоришь.

– Это не я говорю, это Воланд...

– Ты сам посмотри, – оживился Сергей, пропустив мимо ушей последнюю реплику Кононова. – В меня машинку всунули, тебе белоглазого подкинули. Не одни ли и те же пацаны стараются, а? Мы с тобой общей картины не знаем, не видим, а они знают, и сверху им видно все, из космоса...

Кононов помял подбородок, усвоил услышанное:

– Уж не кролики ли мы с тобой подопытные, Сережа? Не только ценный мех, но и полтора центнера легкоусваи-вае-мого сала.

Сергей возбужденно заворочался на скамье, заставив толстуху очнуться от дремоты.

– А что, это мысль! Они знали, что мы братья, и умышленно свели нас здесь! С какой-то определенной целью. Значит, нужно ждать подсказки. Уверен, будет подсказка!

– Поживем – увидим, – меланхолично отозвался Кононов. – А вообще иногда мне кажется, что вся моя теперешняя жизнь – нереальна. Накачали меня сулимовские ребятки какой-то фигней, вот и пребываю я в мире грез. По-моему, у Фета сказано: «И рано ль, поздно ль пробужденье, а должен наконец проснуться человек».

– Ну да, ну да, – скептически покивал Сергей. – Еще скажи, что вообще жизнь – это сон, а смерть – пробуждение. Старо, Андрей. Хотя вполне возможно, что так оно и есть. Мы с тобой действуем во сне... – Он поднял палец: – Но даже во сне – действуем! Вот сейчас приедем – и ты меня сводишь в «Селигер», давно мечтал пообедать в «Селигере»... Сон не сон, а хавать уже хочется вполне конкретно. Это, видать, нервное...

– Завидово, – буркнул динамик.

– Добро пожаловать в Тверскую губернию, – сказал Кононов. – В «Селигер» так в «Селигер» – это запросто.

11