Ворота из слоновой кости

Эти две девчонки на задней площадке тоже ехали на пляж, и высокий красавец и краснобай Паша («что ни слово, то Цицерон с языка слетает») первый пошел на контакт, а Кононов его поддержал, и девчонки тоже не оказались молчуньями... В общем, из трамвая у пляжа все четверо вышли уже одной компанией, и на пляже были вместе, и вместе купались, а потом пешком возвращались с Волги, и все-все друг о друге выяснили. Наташа тоже училась в универе, только на биофаке, в новом корпусе у вокзала, а Ирина оказалась ее московской подругой...

Дуэт Паша-Наташа распался довольно быстро, еще до зимы, как распались потом и другие дуэты с участием Паши (трижды или четырежды разведенный, он потом затерялся где-то в Казахстане – там у него были родственники), а вот пара Андрей-Ирина просуществовала несколько лет... чтобы в итоге тоже перейти из разряда пар в одиночники... Видать, не теми они были половинками, из разных коробок...

И теперь ему, обладателю машины времени Андрею Кононову, выпала фантастическая возможность подправить жизненный путь другого Андрея Кононова. Что ему стоит теперь перенестись в июньский день тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года и за квартал до трамвайной остановки на улице Урицкого перехватить студентов Андрея и Пашу. Заморочить им головы вопросами типа классических «как пройти в библиотеку?» или «не скажете ли, сколько сейчас градусов по Цельсию?», прикинуться глуховатым и придурковатым, а потом рассыпаться в благодарностях и откланяться – когда трамвай номер пять уже увезет по направлению к пляжу двух девчонок – Наташу и Ирину. И останется Андрей Кононов в Калинине, и женится совсем на другой, и все у них будет хорошо, и никто никогда не попрет его из охранников московского агентства «Вега», потому что никогда он, Андрей Кононов, не угодит в охранники, а станет профессором Тверского университета, и дома его всегда будет ждать любящая жена с сыном и дочкой... или с двумя сыновьями...

Кононов рассматривал эту свою мысленную конструкцию с разных сторон, вертел и так и эдак, и конструкция все больше теряла краски, тускнела, истончалась, пока не превратилась в серое нечто, ни к чему не пригодным комочком забившееся в какой-то темный уголок сознания.

Он не желал экспериментировать над самим собой. Пусть даже этот Андрей Кононов был теперь другим человеком.

Кто знает, куда могла завести другая дорожка... Как бы не вышло так, что где-нибудь в девяносто девятом или в две тысячи третьем году на свете не будет никакого второго Андрея Кононова. Как не было сейчас, в этой реальности, второго Сергея Мерцалова.

Еще во время послеполуденной прогулки по городу они, пройдя до конца набережную Степана Разина, свернули на тихую, обсаженную тополями улочку, где возле подворотен старинных домов, помнивших еще Тверь купеческую, кое-где сохранились покосившиеся столбики, к которым, как и в Одессе, и в других городах, когда-то извозчики привязывали лошадей. На улице Рыбацкой находился роддом – там в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом появился на свет Божий Андрей Кононов. Там в тысяча девятьсот семьдесят втором родился мальчик, позже названный Сергеем Мерцаловым.

Но в этой реальности, судя по всему, мальчик Сергей Мерцалов так и не родился. Потому что в списках пациенток, как выяснили Кононов с Сергеем у дежурной медсестры, Галина Михайловна Кононова не значилась. Не поступала она в роддом ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад. И этот факт (точнее, отсутствие факта, если вспомнить, что «факт» в переводе с латыни значит «сделанное») свидетельствовал о том, что Кононов успешно справился со своей миссией: будущий обладатель машины времени Сергей Мерцалов не появился на свет в этой реальности.

Но данное обстоятельстве отнюдь не мешало ему существовать. И сидеть на скамейке рядом с Кононовым, слизывая с пальцев растаявшее мороженое. «Распалась связь времен», – сказал бы Шекспир. Или, если ближе к оригиналу – «мир вывихнул сустав...»

– Что будем дальше делать, братишка? – наконец-то задал Кононов главный вопрос.

Сергей тщательно вытер губы тыльной стороной ладони, обвел взглядом набережную и раскинул руки на спинке скамейки, всем своим видом выражая праздность.

– Понятия не имею. Поужинать где-то надо. О! Пойдем в кафе «Восток», у меня с ним приятные воспоминания связаны. Галя Шитова... – Сергей мечтательно зажмурился. – Лена Ханина... Теперь она Ксенженко, в Истре живет.

Кононов досадливо поморщился:

– Да я не о том.

– Знаю, что не о том. Тебя глобальные вещи интересуют. Только я действительно понятия не имею. Слишком много вариантов, не сообразишь, какой выбрать. – Сергей поднял взгляд к небу. Там, над зеленью молодой листвы, моталась туда-сюда стайка голубей. – Знаешь, какая-то лень одолела. Наверное, от осознания собственного могущества. Мы ведь с тобой можем теперь историю кроить по собственному желанию, надо только все хорошо обмозговать и подготовиться.

– Ты же недавно говорил, что ульяновых и гитлеров десятки, и историю не переделаешь.

– Мало ли что я говорил. Мог и ошибаться, что, как ты знаешь, свойственно человеку. Вот и проверим...