Ворота Победы

— Я, как многие в Германии сейчас, тоже слушал ваше радио — «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается». И что жизнь не кончается, с проигранной войной. Если мне предоставят возможность, я хотел бы присоединиться к «свободной Германии». Ну а после завершения войны, если Германия будет коммунистической, то вы дозволите ей иметь и свой воздушный флот, военный или гражданский. Где я продолжу службу — я все же очень хороший пилот.

Москва, Кремль. 20 апреля 1944.

— Не герои! — Сталин отбросил прочитанный протокол — даже за свою родную землю не умеют насмерть стоять. Как вот этот, летал, воевал, кресты получал — а как жареным запахло, так сам перелетел и руки кверху. У нас даже в сорок первом такое бывало, по пальцам сосчитать. А это — Европа. Воевать умеют, но в пределах возможного. А когда сверх того надо — то сразу вспомнят, что «с поражением жизнь не кончается». Хорошо что не японцы — в камикадзе желающих нет.

Все присутствующие были посвящены в тайну «Рассвета». И знали, что такое камикадзе — которые пока еще и в Японии не появились.

— Не каждому дано — наконец заметил Василевский — как у Толстого было, что «наверняка», вынесет не каждый. Так и этот, геройствовал, все ж не трус, раз больше ста боевых вылетов — но когда понял, что живым не останется, то сорвался. И уже все умение, лишь бы чтобы самому уцелеть — плевать ему и на отечество, и на солдатский долг. И зачем нам такой в ВВС ГДР будет нужен?

— Расстрелять просто — произнес Сталин — однако же, ценный ресурс, сколько будет стоить, такого пилота обучить? Пусть в гражданской авиации летает, как это у немцев будет называться, «люфтганза»? Или поля опрыскивает, или людей спасает — найдем, куда его после. А вот что нам теперь с Германией делать?

— Из числа идущих на Москву и повернувших назад, шестеро сбросили бомбы над Белоруссией и Смоленщиной — доложил Василевский — есть жертвы среди мирного населения, возникли очаги заражения. Что дает нам право считать факт применения химического оружия против СССР совершившимся и доказанным. Есть и свидетель, этот вот Киршгоф со всем экипажем, самолетом и нетронутым боеприпасом, и еще двенадцать пленных, кого поймали на настоящий момент. Имеем право нанести по Рейху ответный удар, и просить того же от союзников.

— По имеющейся информации, до Лондона ни один не долетел, все или сбиты над Ла-маншем, или повернули назад — заметил Берия — но кто-то мог упасть, или так же сбросить бомбы, в южной Англии. Так что британцы могут и без нас принять решение. Интересно, что над Швецией ничего — а ведь нам сообщали, что Стокгольм тоже внесен в список. Предположительно, гитлеровцы не хотят сами отрезать себе путь бегства.

— Заигрался Адольф, пора наконец прекратить — сказал Сталин — есть мнение, что больше он СССР не нужен. Если Гиммлер уже почти договорился с нашими союзниками, и завтра сам организует покушение. В то же время, успех операции позволит спасти жизни тысяч наших солдат. Товарищ Василевский, войска сумеют совершить бросок на глубину от двухсот до четырехсот километров, за три-четыре дня, если сопротивление германской армии перед ними резко ослабеет?

— Второй Белорусский за четыре дня до Эльбы дошел, там еще двести километров, и упремся в голландскую границу. На юге будет труднее — но, думаю, справимся.

— Тогда, товарищ Берия, даю санкцию на операцию «Большая рыбалка». Не подведите. Надеюсь, что товарищи из «Рассвета» окажутся на обычной высоте. Под вашу ответственность!

Берия кивнул. И подумал, что в товарищах «из будущего» он не сомневается, а вот если фрицы подведут… Что ж, тогда он позаботится, чтобы эта сволочь Рудински, когда его удастся поймать, провел остаток своей жизни в лубянском подвале, делясь своими секретами. А Зейс-Инкварт с Борманом гарантированно пойдут на эшафот со всеми прочими «Г».

Москва, 20 апреля 1944.

По московским улицам шли немцы.

Не пятьдесят семь тысяч, как было в иной истории, тремя месяцами позже, а целых сто. Сто тысяч пленных, из числа взятых на Висле, в Восточной Пруссии, в Померании, в Моравии, в Австрии, в Италии — за последние два месяца. Солдаты, унтера, офицеры. И генералы впереди, как положено, во главе с фельдмаршалом Леебом, командующим группой армий «Север», сдавшимся в Кенигсберге.

И если высшие чины были по уставу, в парадных мундирах со всеми регалиями, то солдаты — в потертой форме, нечищеных сапогах, даже без ремней. По контрасту с охраной, бойцами НКВД, одетыми как на парад, даже примкнутые штыки новеньких карабинов СКС сверкают на солнце. Поперечные улицы были перекрыты бронетранспортерами и «студебеккерами», тоже с солдатами НКВД, патрули стояли у всех подворотен. Но это было лишь на случай, если немцы попробуют бежать — прохожим, гражданским и военным, никто не препятствовал, не разрешалось лишь выходить на проезжую часть во время марша колонны.