Воровка

Оставшееся время в дороге я выяснял, чем занимается каждый из ее братьев и сестер, и каждый раз она давала четкий ответ.

В тот момент я делал это просто веселья ради. На следующий день, во время игры, я пристроился между двумя своими друзьями, чтобы не сидеть рядом с ней. Ложь вытягивала из меня силы. Но следующей ночью я вернулся за новой порцией.

Я расспрашивал ее о миссионерских поездках, пытаясь понять, по какому принципу действует ее логика. Христианам не полагалось лгать – по крайней мере, в таких масштабах. Это больше походило на маниакальный бред. Возможно, у нее проблемы с головой. Но в социуме она вела себя совершенно адекватно. Господи. Это поражало и заставляло меня жалеть, что я не поступил, как хотел, и не пошел на факультет психологии вместо бизнеса. В конце недели я спросил о ней у одной из девушек в нашей компании.

– Она прикольная, – сказала та. – Только немного тихая.

– Ага. Наверное, из-за того, что она младшая среди такого количества братьев и сестер.

Тони поморщилась:

– Кажется, у нее их только двое… брат и сестра. Они оба учатся за границей.

О, нет, к дьяволу.

Больше я с Лорой не разговаривал. Я так и не докопался до истины, лгала ли она, осознавая, что лжет, или ее разум был по-своему искажен. Или она так веселилась. Кто знает? Я не стал задерживаться в ее окружении, чтобы выяснить. Когда нам сообщили, что она пропала без вести, я сразу же предположил, что она сама подстроила свое исчезновение. И тут же раскаялся, что допустил подобную мысль.

Скорее всего, ее действительно похитили, а я интерпретировал ситуацию так, чтобы она соответствовала моему представлению о ней.

Ее нашли в Международном аэропорту Майами. Когда в газетах начали появляться репортажи о том, что ее похитил некий мужчина по имени Дэвон, я пытался не подвергать их версию сомнению. Правда, пытался. Оливию это дело завораживало, и она читала все, до чего могла добраться. Не знаю, потому ли, что она изучала право, или потому, что чувствовала какую-то личную связь с Лорой. Я держал язык за зубами и надеялся, что она в порядке.

А затем настала одна из ночей после рождения Эстеллы. Я готовил ужин, и по телевизору шелестели новости. Я услышал ее имя. Мягко, но мой слух был настроен на ее имя. Я вышел из кухни в зал, где Леа собиралась переключить канал.

– Оставь, – сказал я. На экране Оливия сопровождала мужчину, судя по всему, Добсона Орчарда. Она отмахнулась от журналистов и села с ним в машину.

Оливия, нет.

Я хотел сказать ей держаться подальше от этого дела, от этого человека. Хотел дотронуться до ее шелковых черных волос и окутать ее защитой. К тому времени, как новости сменились рекламой, у меня пересохло во рту.

И только тогда я осознал, что в репортаже мелькнула фотография Лоры, упомянутой как одна из первых жертв. Добсон – Дэвон…

Забудь, приказал я себе. Она была в состоянии наркотического опьянения. Может, она неправильно уловила имя. Или репортеры. Может, она влилась в тему с Добсоном, потому что ей хотелось внимания. В колледже она жаждала сопричастности с чем-то, быть частью чего-то – семьи с восемью детьми. Может быть, просто может быть, она нашла эту семью в калейдоскопе жертв Добсона, похищенных и подвергшихся насилию. Проклятье – я вечно находил самых странных женщин, с какими только можно провести время.

Глава 9

Настоящее

Кэмми просыпается, протирая глаза:

– Где мы?

– Неаполь.

Я съезжаю вниз по улице, на которой, пожалуй, слишком много деревьев, и она озирается беспокойно:

– Какого хрена, Дрейк?

Оливия, молчавшая всю дорогу, безразлично выглядывает в окно. Я волнуюсь за нее – она ни разу не уточнила, каков наш пункт назначения. Либо она настолько доверяет мне, либо ей просто неинтересно. Оба варианта меня устраивают.

Дорога изгибается, и я сворачиваю на улицу, значительно меньше предыдущей. Дома здесь стоят дальше друг от друга – всего их десять, и они расположены вокруг озера, окруженного пятью акрами земли. Ближайшие соседи разводят лошадей – те безмятежно пасутся за белым частоколом. Когда мы проезжаем мимо, Оливия наклоняется, чтобы лучше их рассмотреть.

Улыбаюсь самому себе. Все-таки она отключилась не полностью.

Торможу машину напротив украшенных белых ворот и тянусь к бардачку, чтобы найти автоматические ключи. Рукой чуть задеваю ее колено, и она вздрагивает.

– Приятно знать, что я по-прежнему оказываю на тебя такое воздействие, – не совсем шучу я, указывая автоматическим прибором в сторону ворот. Они распахиваются, как раз когда она демонстративно толкает меня в грудь.

Я хватаю ее за запястье прежде, чем она отстранится, и удерживаю ее ладонь там, где бьется мое сердце. Она не сопротивляется.

Кэмми фыркает сзади, и я отпускаю ее.

Подъездная дорожка выложена кремово-коричневым кирпичом. Мы проезжаем около двух сотен ярдов, пока перед нами не вырастает дом. Я ставлю машину на стоянку, моя рука на коробке передач.

Я слежу за тем, как она следит за моей рукой. Когда она поднимает глаза, я улыбаюсь.

– Где мы?