Воровка

Впрочем, спустя несколько минут странная слабость начала проходить, вернулись слух и чувствительность в пальцах, одновременно появилось ощущение, что я лежу на чем-то мягком и довольно колючем. Затем прояснилось в глазах, утих нескончаемый гул в голове, в висках постепенно перестала стучать кровь. Шевелиться, правда, все еще не хотелось, но настойчиво бьющий в глаза свет все-таки заставил моргнуть и повернуть голову.

Какое-то время я просто лежала, бездумно изучая деревянный потолок, подсвеченный снизу яркими солнечными лучами. Слушала назойливое жужжание мух, рассматривала большое осиное гнездо в дальнем углу. Равнодушно следила за суетящимися вокруг него полосатыми хозяевами и старательно рылась в памяти, пытаясь сообразить, что же случилось и почему я осталась жива. Более того, нахожусь не в тюрьме, не дома, а спокойно нежусь в постели, наслаждаюсь ароматами свободы (то бишь сена и навоза) и все еще не чувствую колодок на шее.

Вдумчивое молчание нарушил внезапный грохот, причем не рядом, а почему-то снизу и немного в стороне. Затем послышались тяжелые шаги, раздалось позвякивание сбруи и лошадиное фырканье, которое быстро заглушилось новым шумом и отборной бранью сразу на два голоса.

– …Итить тебя за ногу, Бодун! Под ноги смотреть надо! Думаешь, хозяин обрадуется, что мы свалили без оплаты?! Да еще коней чужих увели?!

– Сдох твой хозяин! – огрызнулся хрипловатый бас. – Кишки вон, до сих пор с потолка свисают! А башка вообще под кроватью валяется! Так что кони теперь наши – можем брать кого захотим. Риглу все равно больше не понадобятся.

– Заткнись, придурок! Хочешь последовать за ним?!

Я с трудом приподняла голову, стараясь сообразить, что происходит: вокруг достаточно светло, чтобы считать, что сейчас день; над головой плавают невесомые пылинки, переливаясь в свете солнечных лучей, словно золотая паутина; рядом ни души; тело мое и вполне живое; а подо мной и вокруг меня повсюду возвышаются охапки душистого сена, которому вроде неоткуда взяться в оживленном городе. Воздух теплый и немного душный. Внизу кто-то торопливо седлает недовольных таким обращением лошадей, звенит уздечками, хрипло ругается, спорит…

Я нахмурилась, но потом все-таки сориентировалась: конюшня. Чья-то невидимая рука умудрилась затащить меня прямиком на чердак той самой конюшни, с которой я не далее как сутки назад изучала задний двор одного постоялого двора. Точно, она! Такие крохотные закутки специально устраивают радивые хозяева, чтобы было где хранить сено для скакунов! И кто-то ловко втиснул меня сюда, тем самым надежно спрятав от посторонних глаз!

– Не, ну че ты, Ирал? – торопливо пробормотал подо мной тот же хрипловатый бас. – Я ж не виноват, что так вышло.

– А кто виноват?! Кто клетку открыл, а?!

– Что я, дурак – выпускать этого монстра на свободу?!

– За дверью смотри! – злым шепотом рявкнул Ирал, сноровисто закидывая мешки на спину уже оседланного коня. – Арбалет держи наготове! Вдруг вернется? И пасть свою закрой, пока не помогли! Знаешь, что будет, когда народ вспомнит, кто сюда привез эту тварь?!

Невидимый Бодун звучно икнул.

– То-то же! Валим отсюда, пока они не опомнились. Иначе лежать нам рядом с Риглом и Деркуном. Оборотни – сволочи злопамятные. Если найдет, мигом кишки выпустит, как из этих. Так что валим, пока не поздно, а там, глядишь, и не догонит.

– Он же… днем слабеет… вроде…

– Ага! Ты его хоть раз видел слабым?! Думаешь, он отступится? Думаешь, хозяин зря ему кровь каждый день пускал?! Не-ет, брат, такие твари не умеют отступаться. Если промедлим хоть немного, не уйти нам. Поэтому собираем манатки, бросаем телеги и бежим, покуда не догнали.

– А выручка? – жалобно спросил Бодун.

– Я взял, сколько нашел. И не ной: на первый месяц хватит, а там что-нибудь придумаем. Не так-то просто было копаться у Ригла, когда там все по колено кровищей залито, а сам он… в жизни такого не видал и надеюсь, никогда больше не увижу. Весь пол заблевал, да и сейчас еще подкатывает. Но главное, что никто ведь не услышал ни звука! Не заподозрил даже, словно этот урод его сонным застал! Сверху навалился да и вырвал глотку! А потом все остальное, куда морда пролезла! Если б я сейчас не пошел проверять…

– А если трактирщик узнает?

– Не узнает, – хищно усмехнулся Ирал. – По крайней мере, до тех пор, пока потолок не протечет. Я там дверь заклинил, когда уходил, а вылезал и вовсе через окно, чтоб не светиться зря. Этого времени нам хватит до того, как он всполошится. Ты все взял? Тогда топай! Еще неизвестно, сколько этот урод за ночь народа положил, но я не собираюсь дожидаться, пока сюда нагрянет городская стража.

По земле гулко простучали копыта, скрипнула потревоженная створка ворот, снаружи донеслись незнакомые голоса, что-то стукнуло и заворчало, но вскоре все стихло.