Воровка

Я почувствовала, как по виску скатилась первая капелька пота, и прикрыла глаза, полностью сосредоточившись на том, чтобы направлять силу амулета строго в одну точку – единственную уязвимую у таких замков, в которую и следовало давить до тех пор, пока не щелкнет невидимый язычок и не ослабит нити привязанного к нему заклинания. Если чуть сдвинуться, хоть немного ослабить воздействие или задеть медленно проявляющуюся в воздухе защитную сеть, можно устроить взрыв такой силы, что вокруг не останется ни меня, ни клетки, ни оборотня, ни постоялого двора. Я такое уже видела. Знала, как это бывает. Но пока еще ни разу не ошибалась сама. И хотя то, что я делала, являлось до боли знакомым, сотни раз отработанным и хорошо освоенным приемом… хотя ничего необычного в этом не было, все же такого бешеного сопротивления я еще ни разу не встречала. Такое ощущение, будто пытаешься грести против течения, хочешь взлететь под низвергающимися сверху потоками водопада или карабкаешься в гору на последнем издыхании. Так, будто тебя вымораживает холод несбывшегося, и ты падаешь, падаешь, падаешь в черную пропасть, которой нет ни конца, ни края…

Амулет с угрожающей скоростью нагрелся, поразительно быстро отнимая у меня силы. Руки, которые прежде хоть как-то чувствовали его тяжесть, сейчас не просто потеряли чувствительность, но, кажется, вообще больше не существовали. Вскоре онемели не только локти, но и плечи. Вот появился неприятный холодок в стопах, который ужасающе быстро пополз в сторону подрагивающих от слабости коленей. Затем начали ощутимо подмерзать бедра, отчаянно заныла рана от когтей оберона. Левая порчина неожиданно намокла, будто старый шрам внезапно открылся, а по коже потекло что-то липкое и горячее.

Я судорожно сглотнула, чувствуя на губах соленое. Тяжело задышала, начиная подозревать, что на этот раз моих сил может не хватить, и до скрежета сжала зубы.

Я должна… просто должна это сделать! Я не могу сдаться и проиграть какой-то дурацкой железке, у которой даже мозгов нет, чтобы как следует сопротивляться!

У меня отчаянно заныли зубы, ног и рук я тоже больше не чувствовала, а дыхание вырывалось из груди сиплое, шумное, будто на морозе. Кажется, даже холодное облачко в какой-то момент слетело с моих губ, осев на щеках и ресницах острыми льдинками.

Что это? Слезы?

Да, кажется, слезы текут из глаз. Во рту поселился стойкий привкус крови, сердце билось тяжело, с перерывами, будто совершало гигантскую, неимоверно трудную работу. Горло перехватило болезненным спазмом. Висящая на груди цепочка вдруг показалась неподъемной тяжестью, а мерцающая мягким голубым светом жемчужина – целой горой, что вдруг обрушилась сверху и давила, давила, настойчиво пригибая голову к земле…

Я тихо застонала, остро жалея, что не способна на большее. А потом почувствовала, как что-то словно рвется внутри и распадается на миллионы крохотных осколков. Точно так же, как распадался у меня в руках потерявший силу амулет. И теперь бьющий из моих ладоней белый свет уже ничто не сдерживало – мягкий, чудесный, невозможный свет творимого безумия.

Затем пришла боль, за ней – отчаяние, смешанное с горечью. Потом появился жар в онемевших пальцах, который быстро растекся во все стороны и горячим маревом окутал проклятую клетку, где заметался и испуганно заскулил громадный зверь.

Во мне задрожала и лопнула еще одна струна, из носа щедро брызнуло алым. В глазах помутилось, но перед тем, как окончательно потерять сознание и рухнуть безжизненной куклой на вытоптанную землю, я все-таки смогла поднять налитые свинцом веки и с какой-то необъяснимой гордостью увидеть, что дурацкий замок наконец сдался. Не смог мне противостоять. Он вдруг разом почернел, заскрипел, отчего-то съежился. Многочисленная паутина заклятий тоже сползла с прутьев, словно ее сдернули оттуда невидимые пальцы. Потом замок сухо щелкнул, раскрылся, будто перезревший орех, и безжизненным куском металла рухнул точно на мои ноги.

Но я этого уже не почувствовала. Только увидела, как перевернулся вверх тормашками мир, вместо ошеломленно распахнутых черных глаз надо мной нависло ночное небо Тирилона. По лицу ласково прошелся легкий ветерок, а чей-то грустный голос неслышно вздохнул:

– Вот и все, Трис. Я больше тебе не нужен…

Глава 5

Просыпалась я тяжело, неохотно, будто выныривала со дна черного омута, куда по собственной глупости решила окунуться с головой. Неестественный сон отпускал долго, цеплялся за разум, будто имел на это какое-то право. Уходил с недовольным ворчанием, словно не желал оставлять измученное и изрядно помутневшее сознание. Тело казалось онемевшим и каким-то чужим, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, дышать было трудно. Каждый вздох давался с таким скрипом, что в пустую голову плавно закралась мысль о том, что тело и правда не мое.