Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Тёплый вечер пришёл на смену жаркому и длинному дню. Лёгкий прохладный ветерок распространял запахи моря во все уголки Марбельи. Красота бескрайней синей глади тянула к себе как магнит. Мы спешились, оставив велосипеды наверху, прислонив их друг к другу, я непроизвольно взял ее за руку, и мы стали медленно спускаться по небольшому склону вниз, к еле слышному прибою. И когда, спустившись, мы оказались на месте, я не мог проронить ни слова. Предо мной была маленькая бухточка удивительной красоты, окаймленную широкой полосой серебристого песка. Огромный красный диск светила почти наполовину скрылся за горизонтом успев окрасить воду в розоватый цвет, протянувшийся к берегу волшебной дорожкой, по которой так легко можно было уйти в мир красоты, фантазии и грез. Это было восхитительное зрелище. Хотелось просто смотреть в даль и ни о чем не думать.

Созерцая волшебные мгновения, подаренные природой, я все еще держал Марину за руку. Как это произошло, видит Бог, я не помню.

В какой-то момент Марина высвободилась из моей ладони, скинула халат, сланцы и с разбегу бросилась в синеву морской глади. Я даже не успел разглядеть ее стан. Только мгновенное мерцание белизны ее купальника. Недолго думая я почти сразу последовал ее примеру. Мы оба были неплохими пловцами. Заплыв на приличное расстояние, стали плескаться, подныривать друг под друга, в общем, беситься, как это проделывают дети на берегу и влюбленные пары. Я не оговорился, влюбленные пары, потому что именно с этого момента мы поняли, что созданы друг для друга.

Даже в этом зрелом возрасте ни опыт прожитых лет, ни природный ум, ни благоприобретенные совершенства не открыли мне глаза на то, что из всех божеств, вершащих судьбу смертных, нет более ироничного и злокозненного существа, чем тот самый Амур, которому я сейчас курил фимиам из своей трубки. Древние прекрасно знали, что этот невинный с виду мальчуган на самом — деле коварный плут, и не доверяли ему. А зря. Времена идут и все меняется.

Не каждой даме (а я уверен, что критика на этот счет может исходить лишь из уст женщины) дано понять, как можно так вот сразу, только-только познакомившись, окунуться в омут сладострастия, коим всегда считались объятия желанного мужчины, к тому же явно не выпускника Оксфорда и не родственника Рокфеллера. Поверьте мне, это произошло, и, смею уверить, ни один из нас двоих ни разу об этом не пожалел. Это жизнь! Тем она и хороша, что разнообразна и непредсказуема. Понять ее нюансы в полной мере может лишь женщина — хранительница очага. Только она может очень тонко почувствовать все то, что ей присуще. В основе любви должно лежать нечто более высокое, чем чувственная страсть, только это ее освящает и делает прочной. Иначе любовь примитивна, чистая физиология, голос природы. Но я не буду разглагольствовать на этот счет, еще будет время рассказать об этом счастливом отрезке моего жизненного пути более подробно, поэтому на данном этапе своего повествования вернусь к описанию основных событий.

Глава IX

Omnia vincit amor, etnos cedamus amori.[73]

He было бы счастья, да несчастье помогло. Возможно, в тот раз эта пословица и звучала цинично по отношению к моему старому другу Михоилю, но ведь это жизнь. У каждого негативного события есть обязательно и другая сторона медали — хорошая. Несчастье — это начало пути к счастью и примеров тому масса.

Прошло одиннадцать дней моего пребывания в Марбелье, но я даже не заметил этого. Время для меня перестало существовать. Каждый день, час, да что там час, почти каждую минуту мы проводили с Мариной вместе. Спали до обеда, ели, опять валялись в постели и ближе к вечеру отправлялись на прогулку с конечной остановкой на нашем любимом месте на берегу Альборан.

У Марины, как и у большинства жителей Марбельи, была небольшая лодка, баркас или как там ее назвать, не знаю, которая была рассчитана на двух человек. Ходила как на веслах, так и с мотором. Небольшой навес посредине суденышка служил убежищем от дождя, местом для употребления пищи и отдыха.

До самого утра мы были во власти стихии. «В лодку садились и в синюю даль уплывали. Море им пело волшебные песни свои. А буря и ветер в них страсть охлаждали. А скалы морские им были притоном любви». Этот куплет из старой лагерной песни «Дочь рыбака» был как раз о нас. Я вспомнил его, когда, однажды, отплыв на приличное расстояние от берега, мы так увлеклись друг другом, что заснули, позабыв бросить якорь. Нас пробудил голос, доносившийся из рупора полицейского береговой охраны.