Воровская зона

Налазившийся по тайге и уставший Баронин с удовольствием выпил весьма вместительную рюмку и принялся за закуску. Да, что бы там ни говорили, жить хорошо, а хорошо жить еще лучше! И он, позабыв свои недавние терзания по поводу выставленных деликатесов, очень даже быстро уничтожил почти половину из них, присовокупив к ним еще пару рюмок коньяку.

После ужина они улеглись на тахту, и в течение целого получаса Баронин слушал историю отношений Марины с ее глупой портнихой. И он никак не мог взять в толк, зачем сейчас, когда магазины были завалены «фирмой», что-то еще надо шить. Впрочем, он почти не слушал Марину. Закрыв глаза, он ласково поглаживал ее по упругим бедрам, разгораясь сам и зажигая Марину. Так и не досказав свою историю, Марина, умолкнув на полуслове, сбросила с себя халат и, улегшись на Баронина, впилась ему в губы сладострастным поцелуем. Потом она слегка приподнялась на руках, провела по его губам набухшими сосками. И Баронин, принимая игру, мягко обхватывал их губами, чувствуя, как нежная рука Марины опускалась все ниже и ниже. Пришел черед и Баронину нежно провести подушечками указательного и среднего пальцев по ее уже набухшему для любви лону. После таких ласк им было уже не до смакования, и стоило Баронину только войти в Марину, как почти сразу же последовал бурный и страстный спурт…

А потом Марина засобиралась домой. Как всегда ненавязчиво и как бы между прочим, женским чутьем своим угадывая, что Баронину это неприятно. А тот, делая вид, что все так и должно быть, подыгрывал ей. Да, мол, действительно надо спешить, а то уже поздно! И ни к чему будить спящую собаку! Под этим милым животным, собакой, подразумевался, понятно, муж. А потом он, как и всегда, отвез ее к этому самому мужу. Расцеловав Баронина и поклявшись в вечной любви, Марина выпорхнула из машины и поспешила к своему подъезду. Удары ее каблуков гулко раздавались в ночной тишине.

Баронин задумчиво смотрел ей вслед. Интересно, сколько еще протянется их связь? А в том, что она рано или поздно оборвется, он не сомневался. Ведь эта была связь без будущего! Во всяком случае с его стороны. И он хорошо понимал: привыкшая к роскоши и ни в чем не знающая отказа Марина уже никогда не позовет его в шалаш. Да, она по-своему любила его. Но он не судил ее, как давно уже не судил никого, кроме самого себя. Да и в чем, собственно, дело? Не нравится? Уйди!

Все еще ощущая в салоне аромат духов Марины, Баронин включил зажигание и развернулся. Через несколько минут он забыл и о Марине, и обо всем свете. Память ему отбил летевший на него в лоб на огромной скорости грузовик. Еще немного и могучий «МАЗ» смял бы его «жигуленка» как консервную банку. Каким-то чудом успев среагировать, он резко вывернул руль вправо и, вылетев на тротуар и слегка задев коммерческую палатку, врезался в густые кусты. Страшно заскрежетав тормозами, грузовик тоже остановился, и из его кабины высунулась чья-то голова. Она явно интересовалась последствиями столкновения. Разъяренный Баронин с твердым намерением поговорить с лихачом «по душам» выскочил из машины, и… тишину ночи прорезала автоматная очередь. Били по нему.

Догадываясь, что грузовик далеко не случайно шел на ночной таран, Баронин, на лету выхватывая из кобуры пистолет, прыгнул за растущую метрах в двух от него могучую лиственницу. В следующую секунду по нему снова ударили из автомата, и от мощного ствола лиственницы полетели в разные стороны отбитые пулями щепки. Баронин осмотрелся. Да, отступать ему было некуда… Позади сплошной стеной стоял непроходимый колючий кустарник, а даже один шаг вперед означал смерть… Впрочем, его и так добьют, с его двумя запасными обоймами особенно не повоюешь! И уже очень скоро то, чего не удалось «МАЗу», доделает свинец. А по нему сейчас лупили так, словно задались целью перерезать защищавшую Баронина лиственницу пополам. И били уже с двух сторон, беря его в клещи и отрезая даже малейшую возможность к отступлению.

Но сдаваться Баронин не собирался и, несмотря на неравенство в огневой мощи, задел-таки одного из нападавших, доказательством чего послужил громкий крик и последовавшие за ним стоны, чередующиеся с отборной бранью. Правда, вслед за бранью на лиственницу снова обрушился шквал огня. И в эту роковую минуту где-то совсем рядом проревела милицейская сирена. Понимая, что времени у них остается в обрез, нападавшие продолжали что было мочи палить по лиственнице. А один из них, самый, видно, догадливый, принялся стрелять по обитой железом палатке, и попадавшие в нее пули рикошетом летели в ту самую сторону, где прятался Баронин. И теперь ему пришлось чуть ли уже не зарываться в мягкую и пахнувшую осенней прелью землю. Сирена ревела уже где-то совсем рядом, и Баронин услышал, как кто-то громко прокричал:

— Все! Уходим!