Воровской излом

– И только когда пропала приехавшая на поиски Клары Михайловны ее племянница, – он заглянул в папку и перелистнул пару страниц, – Лариса Федоровна Маслякова, тысяча девятьсот тридцать третьего года рождения, следователь снова наведался в дом нашего героя… Что он там нашел, я думаю, ты уже догадался…

– Зачем вы это мне рассказали? – подавленно спросил Борис.

– Затем, Боря, чтобы ты запомнил – никогда не стоит доверять своим субъективным ощущениям. Факты, доказательства, улики – вот три кита оперативной работы. Все остальное – и интуиция, и опыт – только оттачивает полученный результат. Но мы еще не закончили…

Он повернулся к молчаливо сидящему Москалеву и кивнул головой. Майор встал с диванчика, подошел к столу и выбрал еще одну папку. Покачал ее на руке и положил назад. Медленно начал, глядя прямо в глаза Бориса:

– Семенченко Дмитро Степанович, сорок пятого года… Кличка – Боров, рецидивист.

Борис вздрогнул. Боров – один из свиты Мамонта – звероподобный хохол, покрытый татуировками до шеи.

– В основном разбой и грабеж. Главным образом промышлял на Украине, где проходил по семидесятой статье – Бандеру сволочи, фашистские недобитки прославляли, но видишь – к нам перебрался. В зоне – неподчинение администрации, организация бунтов. Попался на грабеже: с подельниками взяли кассу детского дома, зарплату там должны были выдавать сотрудникам… Сущие копейки по воровским понятиям, но вишь – не брезгуют гады и детскими заведениями.

Он передохнул и продолжил:

– Мамонтов Сергей Иванович, тридцать шестого года рождения, из семьи репрессированных, кличка – Мамонт, рецидивист. Вор в законе, по крайней мере, сам так утверждает, хотя и имеет немалый авторитет в преступной среде. Смотрящий за воровской кассой, общаком то бишь.

Майор остановился, они оба с Меркульевым пристально вгляделись в глаза Бориса. Ему стало неуютно: они что, искренне считают его адвокатом Мамонта?

– Первая его ходка, а было ему в ту пору семнадцать годиков, – по совсем пустяшной статье. Пьяные вломились с друзьями в сельпо, связали продавщицу, покуражились, водки набрали и свалили. Так их и взяли – тепленькими. И все бы ничего, но продавщица в больнице умерла от остановки сердца. Сто вторую УК СССР дать не удалось, год был такой – Сталин умер, вся страна жила в растерянности, поэтому ушли подельники по краже. И сдал всех своих дружков не кто иной, как Мамонт. О чем он сейчас ох как не любит вспоминать. Потом – череда краж, арестов… до мокрой не опускался, но всегда ходил по краешку.

Майор налил в стакан воды из графина и жадно выпил. Меркульев и Борис молча следили за ним. Москаленко стряхнул стакан, сбрасывая оставшиеся в нем капли на пол.

– А может, по чайку? – неуверенно спросил он и посветлел лицом. – Точно! Кошкин!

С удивительной для такого крупного человека скоростью он переместился к двери. Приоткрыл ее и прокричал в коридор:

– Кошкин! Кипятка организуй!

– Но… – неуверенно начал Борис, – это ведь все – рецидивисты.

– Ну и? – подстегнул его Меркульев.

– Но не все же здесь такие. Есть те, кто по ошибке, по случайности…

– Нет! – жестко прервал его подполковник. – В подавляющем большинстве – здесь все такие, Боря! И если тебе кажется, что сосед по шконке – невиннейшая душа, не верь! Эти люди понаторели на выдавливании жалости…

Борис поморщился. Он вспомнил бесконечные разговоры заключенных о собственной невиновности, об ошибках следствия и преднамеренных действиях прокуроров. А ведь он искренне считал это правдой…

– Поверь, Борис, если нужно, мы… – Меркульев заметил замешательство Бориса, переглянулся с майором: – Докажем тебе это уже закрытыми делами, но зачем?

– Тогда получается – честных людей нет вообще?! – тихо прошептал Борис и поднял глаза на подполковника.

Тот посмотрел на парня, подошел к нему и положил руку на плечо.

– Не здесь, Боря, не здесь… Это тюрьма, здесь концентрация зла очень высокая. Многие люди там, на воле, могут прожить всю свою жизнь, не соприкасаясь с преступным миром. Они могут решать свои дела, радоваться победам, растить детей, строить карьеру, участвовать в жизни страны и при этом так и не узнать, что их сосед, усредненный дядя Ваня – грабитель и насильник. Зло давно научилось рядиться в белые одежды, Боря. И преступники живут среди нас, иногда очень ловко скрываясь.

– Как тогда отличить их? – перебил Меркульева Борис. – Если считать, что все вокруг – преступники, настоящие или потенциальные, в чем тогда вообще смысл жизни?

– Не все… – Меркульев покачал головой. – Слава богу, в человеческом обществе таких людей, способных преступить закон, не так уж много – просто пена, шлак. Человечество существует много тысячелетий, и поверь, если бы силы зла преобладали, мы, наверное, не дожили бы до наших дней. Просто у общества есть свой иммунитет, своя защита. Любой народ, любая форма существования общности тотчас формирует противоположную прослойку людей, защищающих их от этой заразы…

Он усмехнулся и выжидающе посмотрел на Бориса.

– …милиция? – подхватил Борис.