Воровство и обман в науке

Тоща же одного зарубежного астрофизика из числа самых ретивых "разносчиков" работ Амбарцумяна уличили в плагиате. Оказывается, он самым наглым образом воровал амбарцумяновские идеи и выдавал их за свои. Многие были крайне возмущены таким бесстыдством, но только не сам исследователь, отреагировавший на ситуацию чисто философски. "А что тут плохого? Нам надо только радоваться, что наши противники стремятся стать нашими соавторами!" — заявил Амбарцумян.

Высочайшая взыскательность к результатам своей научной деятельности была свойственна и академику Льву Андреевичу Арцимовичу. Когда в 1953 году им было обнаружено, что мощные импульсные разряды в газах порождают излучение нейтронов, ученый мир пришел в неописуемый восторг. Понятно, от чего. Все были уверены, что это открытие, впоследствии удостоенное высокой Ленинской премии, ключ к управляемому термоядерному синтезу. Все, но только не автор открытия! Долгих четыре года он проверял и перепроверял полученные результаты, заставляя своих сотрудников вновь и вновь ставить контрольные эксперименты. Казалось бы, куда еще? Но Арцимович был непреклонен, и вскоре его настойчивость увенчалась успехом: природа нейтронов оказалась нетермоядерной. Установить это было очень важно. Не менее важно, чем открыть до этого нейтронное излучение высокотемпературной плазмы.

Трудно было, конечно, Арцимовичу не поддаться соблазну и заодно с признанными авторитетами не начать бить в литавры сразу же, как повсюду заговорили о его "перспективной" находке. Но чувство ответственности перед человечеством за свою работу одержало верх. В мучительном поединке с самим собой (кому же не хочется мировой славы?) ученый избрал тернистый путь к истине. И победил. Вместе с тем Арцимович всегда "ставил на место" физиков, которые выступали против или выражали сомнение в осуществлении управляемой термоядерной реакции в принципе. "До изобретения велосипеда, — говорил он, — никто не верил в возможность механического передвижения на двух колесах".

Из замечательной плеяды советских ученых никогда не давал спуску ни себе, ни ученикам Игорь Васильевич Курчатов. День за днем, месяц за месяцем и год за годом он, проверяя свои предположения, заставлял сотрудников заниматься постановкой все новых экспериментов, хотя, как всем казалось, исследуемая проблема давно уже была разрешена. Самые молодые и нетерпеливые, из тех, кому особенно надоела ежедневная рутинная работа, строптиво роптали на своего руководителя, что он не торопится перейти к решению очередной научной задачи. Другие удивлялись педантичности и излишней взыскательности Курчатова. "Что, ему делать нечего?" Третьи задавались вопросом: "А не исчерпал ли он себя как прежний генератор идей?" Но Курчатов стоял на своем. И время неизменно доказывало его правоту. Высокоэффективный результат работы возглавляемого им коллектива — яркое тому свидетельство.

Поиск истины… Сколько напряженного труда, мимолетных ликований и тяжких разочарований, упорства и одержимости, лишений и страданий, сомнений и неожиданных прозрений кроется за этими двумя словами! И как сильно стремление посвященных найти ее, избежав ложного пути. Не с этой ли целью советский академик H.H. Семенов, один из основоположников химической физики, ставил самые противоречивые опыты, выверяя выдвинутую им теорию разветвленных цепных реакций? Будучи убежденным, что отрицательный результат — тоже результат, ученый "прокручивал" ее со всех сторон, не боясь рубить сук, на котором сидел. Такой "двусторонний" метод проверки теоретических положений, когда предпринятый эксперимент мог как подтвердить их, так и разрушить, по мнению Семенова, был наиболее эффективным. Не случайно именно из его уст мы, тогда еще молодые сотрудники академического Института химической физики, с гордостью причисляющие себя к ученикам этого крупнейшего мыслителя, услышали напутствие такого рода: настоящий ученый, мол, только тот, кто станет продолжать свои исследования, даже если ему за них не будут платить ни гроша, и даже сам согласится приплатить, лишь бы его не лишили возможности искать истину.

Однажды Николай Николаевич Семенов вступил в ожесточенную дискуссию с признанным авторитетом, видным специалистом в области этой новой научной дисциплины — химической физики, Максом Боденштейном. При исследовании процесса окисления паров фосфора Семенов совместно с Ю.Б. Харитоном и Э.Ф. Вальтой обнаружил любопытное явление: в определенном режиме протекания химического процесса при уменьшении давления или изменении объема задействованного в опыте сосуда ниже предельно допустимых величин химическая реакция в нем неожиданно прекращалась. Боденштейн же один за другим выдвигал аргументы против полученных Семеновым экспериментальных результатов, которые, на его взгляд, не влезали ни в какие рамки существующих теорий.