Воровство и обман в науке

Продолжая экспериментировать, изумленный Буссенго день ото дня наблюдал странную картину: виноградная лоза отчего-то не "поедала", как раньше, углекислый газ. А на свету даже и выделяла его, правда, в незначительных количествах. Сколько ни ломал над невероятным явлением Буссенго голову, причины происходящему так найти и не мог. Пришлось прибегнуть к помощи другого авторитетнейшего химика Жана Дюма. Совместными усилиями они снова проверили и перепроверили полученные данные. Итог был все тот же — виноградная лоза продолжала выделять углекислый газ, полностью опровергая выдвинутую Буссенго теорию поглощения этого газа разнообразными представителями флоры. Вообразите теперь состояние обоих ученых, когда были раскрыты "козни" Реньо! Но, как говорят, нет худа без добра! Реньо своим коварным розыгрышем, в противовес его научным соперникам, науке оказал далеко не "медвежью" услугу. По словам любимого ученика Буссенго К.А. Тимирязева, этот розыгрыш повлек за собой дополнительную "неожиданную проверку" первоначально полученных экспериментальных результатов и лишний раз подтвердил неопровержимость сразу же сделанных на их основе теоретических обобщений.

В битвах за истину, как видите, использовались любые средства: и безобидная нечаянная шутка, и вероломно подброшенная в самый разгар научных страстей головоломка, и даже заранее продуманная оригинальная месть. Причем план мести "по-ученому" обычно возникал в великих умах как последняя попытка защиты прогрессивных взглядов от агрессивного окружения. Изредка к нему прибегали ради личной эмоциональной разрядки. Причем эта месть была тем оригинальнее, чем ярче была индивидуальность "борца за справедливость", и тем изощреннее, чем настойчивее велась на него атака со стороны гонителей. Так или иначе эти смешные и печальные моменты в жизни карателей и "мучеников науки" имели самую тесную связь с психологией научного творчества. В этом смысле прежде всего они интересны и нам.

"Я ПРЕДОСТАВЛЮ ДЕЛО СУДУ ПОТОМСТВА"

Великий естествоиспытатель Карл Линней своим добродушным характером расположил к себе очень многих людей своего времени. Но наряду с поклонниками его таланта, преданными учениками, друзьями и единомышленниками он также умудрился нажить и немало врагов в ученой среде, поскольку всегда шел на шаг впереди в постижении непостижимых загадок природы. По натуре всегда спокойный и уравновешенный он взял себе за правило по возможности не отвечать на непредвиденные наскоки подстегиваемых завистью соперников и резкую критику научных оппонентов. Когда же знаменитого шведского ботаника удивленные его невозмутимостью коллеги спрашивали, отчего он не предпринимает никаких попыток защитить себя, а также разработанную им классификацию мировой флоры, то он с неизменной улыбкой отвечал: "Я никогда не поднимал стрел, которые пускали в меня враги. В естественной истории нельзя ни защитить ошибки, ни скрыть истины. Я не буду защищаться, а предоставлю дело суду потомства". Но случалось, конечно, что чаша терпения переполнялась, и тоща Линней отступал от своей "мягкой" линии и весьма жестко мстил тем, кто особенно старался помешать его научной деятельности и навредить ему самому.

Особенно сложно складывались взаимоотношения Линнея с известным на весь мир зоологом Ж.Л.Л. Бюффоном. И все потому, что Бюффон "горой" стоял за кардинально противоположную линнеевскому мировоззрению идею об изменчивости видов под влиянием определенных условий окружающей среды. Язвительность и высокомерие своего неистового научного врага Линней решил… увековечить. Он назвал одно из самых ядовитых растений семейства гвоздичных "бюффонией". Другого злющего оппонента — Пизона — ботаник наказал аналогичным образом, олицетворив его с очень колючим растением, которое окрестил именем "пизонтея".

Не менее "тонко" отомстил Линней своему ученику Бровалю, который предал его в самый критический момент их совместной борьбы за идею систематизации и классификации представителей растительного мира. Через ботанический "именослов" он отразил всю картину падения Броваля в собственных глазах по ходу развития их взаимоотношений. Когда ботаники дружили и не сомневались в порядочности друг друга, а главное были научными "единоверцами", Линней одно из растений семейства пасленовых назвал "броваллией", тем самым прославив имя своего любимца. Стоило Бровалю начать резво подниматься по служебной лестнице, как его успех в научной карьере тут же был отражен в ботанике словосочетанием "броваллия возвышенная". А когда "возвысившийся" Броваль, используя свое высокое служебное положение, которым, кстати, был в значительной мере обязан Линнею, стал бессовестно участвовать в стычках, организуемых против бывшего учителя, то новая разновидность броваллии была названа остроумным Линнеем "броваллией отчужденной".