Воровство и обман в науке

Чарльз Роберт Дарвин в "Записных книжках" рассуждал: "Что делает человека открывателем неизвестного? Многие люди, которые очень умны, намного умнее, чем открывшие новое, но они никогда ничего не сотворили". Первооткрыватели в отличие от особо "умных" ученых, как точно подметил Дарвин, сперва испытывают страстное желание понять и разъяснить все, что подвержено наблюдению, а поняв, выводят общие для природы законы. Вспомним образ резерфордовского "крокодила", который своими челюстями жадно перемалывает все, что попадается ему на глаза. Неиссякаемая любознательность, всеобъемлющий интерес к новым проблемам наряду с избирательным подходом к решению конкретной научной задачи, упорядоченность мышления — вот далеко не полный перечень характерных черт, которые указывают на неординарность исследователя и его способность к совершению научного переворота. Только одной усидчивостью, скрупулезным накоплением знаний и соблюдением незыблемых законов и про вил, принятых в ученом кругу, никаких высот в научном творчестве, конечно, не взять. Как ни крути, чаще всего подлинного триумфа достигают люди с чудачествами, "завихрениями", теми своеобразными и неповторимыми свойствами натуры, которые и возводят их в ранг гениев. Не зря французский мыслитель эпохи Средневековья Мишель Монтень говорил, что "мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный".

Увидеть то, мимо чего многие "проскочили", взглянуть на знакомое с совершенно новых позиций, не посчитаться с условностями и жесткими схемами, сосредоточившись на собственном внутреннем мире способен не каждый, даже многопланово одаренный человек. И как же обидно, что столько замечательных и бесценных открытий погибли втуне из-за отсутствия у исследователей хотя бы одного из этих ценных качеств.

Приоритет Менделеева неоспорим!

Повсюду в мире автором периодического закона в химии и составленной на его основе таблицы химических элементов считают величайшего русского ученого Дмитрия Ивановича Менделеева. Исключение составляет только Германия, придерживающаяся по этому поводу своего "особого" мнения. Немцы в роли первооткрывателя продолжают видеть своего соотечественника Юлиуса Лотара Мейера, профессора Тюбингенского университета и, кстати, иностранного члена-корреспондента Петербургской Академии наук.

Мейер действительно был на самом пороге открытия периодического закона. За несколько лет до появления основного труда Менделеева немецкий химик составил таблицу из 27 химических элементов, которые он расположил в ряд, исходя из возрастания их атомных масс, но не группируя по валентности. А полностью Мейер систематизировал их в 1870 году, т. е. год спустя после широко опубликованной знаменитой менделеевской таблицы. По ходу работы над своей таблицей он установил также периодичность атомных объемов элементов, проиллюстрировав свое открытие графической кривой, отражающей зависимость атомных объемов от атомных весов веществ.

Однако до самой формулировки периодического закона дело не дошло. Мейеру явно не доставало строгих теоретических обобщений, он не был способен толково объяснить частные проявления выведенных закономерностей и уж тем более предположить возможность предсказания неизвестных еще человечеству химических элементов. Сам Мейер поначалу полагал, что разработал наиболее удачный и удобный метод классификации элементов, а не отразил объективный закон природы. Представив свою таблицу в статье "Природа химических элементов как функция их атомных весов", немецкий ученый однозначно указал, что эта таблица "в существенном идентична данной Менделеевым", т. е. напрямую сослался на работу опередившего его русского коллеги.

Это уже потом честность изменила ему, и Мейер, почуяв какой лакомый кусок уплывает с его стола, стал "наезжать" на Менделеева, пытаясь самым бессовестным образом отобрать у него приоритет на фундаментальное открытие. К чести Менделеева, тот мужественно вынес все обрушившиеся на его голову атаки и даже умудрился убедить весь мир в том, что Мейер только лишь представил таблицу химических элементов, но периодического закона в ней не усмотрел. Он так и не раскрыл "те стороны по существу вопроса", которые только и "могли доказать правильность и всеобщность закона".