Ворр

Француз пытался успевать за ним, но замешкался из-за пожеванных сапог, наскоро натянув их и стараясь удерживать подвернутыми пальцами ног.

– Пожалуйста, подожди! – позвал он.

Сейль Кор остановился, не оборачиваясь к шаркающему денди. Когда Француз приблизился, он возобновил шаг, не подав ни слова, ни знака, что они вместе. Шел он достаточно медленно, чтобы Француз не отставал. Похоже, Сейль Кор знал, где они и куда идут. После долгих неловких мгновений и нескольких поворотов они вышли на широкую тропу. В новом пространстве часть напряжения между ними мало-помалу разряжалась, и наконец вопросы Француза неуправляемо всплыли к поверхности.

– Прошу, Сейль Кор, расскажи мне еще, – заклинал он. – Заверяю, теперь я послушаю, – он заискивающе смотрел на проводника, который смерил его ровным взглядом, прежде чем медленно заговорить.

– Есть разные Библии с разными историями. В этих краях знают истину. Адама так и не простили; его сыны и дочери покинули это место и населили мир. Он ждал Бога, ждал прощения, ждал, пока отрастет ребро. Но устал ждать и ушел обратно в лес. Ангелы, охранявшие древо, простили его, потому что в этом священном месте ему больше нечего было делать. Но в его отсутствие Бог забыл Адама, и так он остался один. С каждым веком он сбрасывает очередную шкуру человечности, шелушится через стадии животного к праху. Вот что я читал тебе, когда ты ушел.

В голосе Сейль Кора звучало настоящее разочарование, и впервые Француз осознал, что его приязнь к молодому человеку была взаимна. Вся эта ерунда об Эдеме – его способ сблизиться.

– Раньше я не понимал, – сказал Француз. – Простишь ли ты меня и расскажешь ли еще о своей чудесной книге?

Сейль Кор повернулся, заглянув вглубь своего спутника.

– Тебе нужно многому научиться, – сказал он, медленно улыбаясь, – и я научу тебя. Но мы должны быстрей покинуть это место.

Француз принял протянутую руку, и вместе они двинулись через мерцающую листву.

* * *

Ровно через час они вернулись. В зале было пусто и тихо. Глаза существа, к счастью, оставались закрытыми.

– Все в порядке, – сказал Хоффман, – они успокоились. Заберем ребенка и запрем дом.

Маклиш кивнул, но выглядел озадаченным.

– Где мешок? – спросил он, обшаривая глазами комнату.

– О боже, опять! – простонал Хоффман, заглядывая под стол.

– Это они его забрали, да? – вскрикнул Маклиш. – Эти безмозглые сволочи прибрали мешок!

Этот человек не слыл хохмачом, и его смех, извергнувшись, пока коридоры прислушивались в сосредоточенном удивлении, прозвучал странно – как-то твердо и пыльно.

На столе остался клок ткани, и доктор накрыл его углом лицо маленького существа, а из остального соорудил слабую перевязь. Мысль о том, что лимбоя лелеют такой аляповатый и женственный мешок, казалась невероятно комичной, и они уходили в легкой истерике – надсмотрщик никак не мог унять смех.

Доктор был прав. Лимбоя успокоились, работали в лесу с еще большим рвением. Всё как будто вернулось в норму – в этой несравнимо ненормальной ситуации. А потом объявили о пропаже миссис Клаузен.

Слухи прибыли незадолго до полиции. Ее ипохондрический визит к доктору состоялся за два дня до исчезновения – она оставила дом и слуг без денег или объяснений. Офицеры ди крипо[18] предоставили доктору подробности, а он в ответ – еще больше: кисты, мигрени, утробные боли, ночная потливость; варикозные вены, геморрой, аллергические расстройства; опухоли в груди, газы и все прочие симптомы, которые ему предлагалось исследовать в последние годы. Он показывал карты и медицинские записи, и они ушли удовлетворенными, но без новых зацепок. Он сел в кабинете, пока под ложечкой сосало что-то черное. У его кровожадного ужаса было воплощение – причем ярко расшитое.

– Мы должны спросить его, – умолял он шотландца.

– Что спросить?

– Что они сделали с мешком.

Маклиш уже не находил апроприацию мешка столь уж забавной. В центральный зал вызвали вестника, где тот встал с отсутствующим видом, словно повиснув в вязком воздухе. Со времени последней встречи его речь ухудшилась; он не тянул с ответом на вопросы, но сами ответы стали медленными и подвешенными.

– Вы даете Орму запах для поиска, поиска внутри. Когда Орм понесет его, уйдет, выхолостит для вас, все пропадет.

Маклиш и Хоффман переглянулись, отчаянно надеясь, что ослышались. Они пошептались, и Хоффман спросил:

– Запах был женским?

– Запах есть след, есть звериная тропа для поиска.

– Куда она делась? – воскликнул Маклиш.

– Ворр.

– Это невозможно, – изумленно сказал доктор. – Миссис Клаузен никогда бы туда не отправилась – кажется, она вообще не ступала ногой за пределы Эссенвальда!

– Орм выхолостил для вас, найдя. Выхолостил в ничто, ничто осталось внутри, только шкурка ушла в Ворр, в ничто, – сказал с улыбкой вестник. Он поклонился перед испуганными людьми, пока в них начало просачиваться понимание сотворенного, а глаза встретились в устрашенном осознании того, что они выпустили и как его голод может поглотить их всех.