Восемь дней до рассвета

– Спасибо, – говорит он, потом как-то странно наклоняет голову набок и говорит мне такую вещь, которую никто никогда не говорил, и которую я уже никогда не надеялась услышать. Он говорит ее искренне, я это вижу, да и зачем ему врать, мы ведь больше никогда не увидимся, – а знаешь, ты классная… никогда еще таких девчонок не встречал. Ему с тобой очень повезло. Жаль, что вы просто друзья…

V

Такой неловкости между нами еще не было. Я веду машину молча. После слов “доброе утро” мы ничего не сказали друг другу. Он курит и стряхивает пепел в окно.

– Во сколько ты вернулась? – наконец, спрашивает он.

– Не знаю точно, утром.

– И где ты была?

– А ты?

Он не отвечает, и мы продолжаем ехать молча: теперь ведет он, а курю я. Нервно.

“Коли тебе нема-а-а”, – орет из магнитолы. Я мысленно подпеваю и постукиваю ногой в такт музыке. Она включена на полную громкость.

Так лучше: хотя бы не надо мучительно придумывать, что сказать.

Играет одна из наших любимых песен, но сегодня она меня почему-то раздражает. Мне очень хочется домой, к маме. Хочется остановить машину и повернуть назад. Гнать с бешеной скоростью так, чтобы только скорее оказаться дома. Голова вдруг закружилась, к горлу подкатил какой-то ком, и я почувствовала, что задыхаюсь.

Когда я открыла глаза, надо мной склонилось его испуганное лицо…

– Эй, т-т-ты в порядке? – спрашивает он, заикаясь.

– Не знаю, что это было?

– Кажется, ты упала в обморок. Выпей водички, – он протягивает мне бутылку минералки. Глаза его расширились от испуга, мне становится смешно, но рассмеяться не хватает сил.

– Прости меня, пожалуйста, – говорит он.

– За что?

– Я вел себя как последний кретин, обиделся на тебя за что-то.

– За что? – снова повторяю я, как попугай.

– Не знаю сам. Как-то неприятно мне было, что ты с этим барменом…

– Но ты ведь первый ушел с той девчонкой.

Мы обедаем в “Макдоналдсе”, хотя есть мне совершенно не хочется. Но он впихивает в меня чизбургеры и шоколадные коктейли чуть ли не силком. Волнуется за меня. Это приятно. За меня ведь раньше никто и никогда не волновался. Очень необычно: чувствовать такую вот заботу.

Необычно и приятно. И все только потому, что я вдруг упала в обморок. Смешной такой. Я же не при смерти, в конце концов, но он воспринимает все серьезно и даже не разрешает мне вести машину, сам садится за руль.

Он впервые едет, намного превышая скорость. Он долго не мог побороть себя и вообще хотел ехать чуть ли не сорок км в час, но в такой ситуации я бы уж точно упала в обморок еще раз, и перевесило все-таки желание добраться до города засветло.

В гостинице он укладывает меня в кровать, хотя я и не чувствую себя больной, но раз за тобой решили поухаживать, я решаю не капризничать и с радостью валяюсь в постели: ем все, что он притащил из ближайшего супермаркета, и слушаю его болтовню. Я знаю, что на следующее утро все будет как обычно, ему уже не надо будет за меня волноваться, и я снова стану сильной и самостоятельной и сама сяду за руль, но пока у меня есть немного времени, чтобы отдохнуть от всего этого…

– У меня ничего с ней не было, – говорит он вдруг. Сам говорит, хотя я его об этом не спрашивала.

– И у меня с ним.

– Но ведь раньше такого вообще не бывало? Чтобы с нами вдруг кому-то понравилось.

– Но то было там, а здесь мы, наверное, другие, такие, какие и есть.

…Все наши одноклассники поступили в институты и в университеты, а мы ничего не делали: пинали осеннюю листву в парке, ходили в кино и пили пиво. Иногда зависали у меня дома, включая на полную громкость музыку и, растянувшись на кровати, слушали “Guano Apes”, “RCHP”,

“Nirvana”, “Океан Эльзы”, Земфиру, иногда “Кино” и прочую музыку. Мы могли лежать так целый день, не двигаясь с места, мысленно улетая в космос. Почти весь год мы только этим и занимались и не думали даже о каких-то там переменах.

Казалось, что решение уехать возникло как-то неожиданно, но было такое чувство, что со дня нашей встречи оно было предусмотрено где-то в великом пространстве времени.

Мы сидели у меня в комнате и пили пиво. Мои родители смотрели телевизор в гостиной и совсем не интересовались, чем занимаемся мы с другом. Они вообще мало чем интересовались, кроме телевизора. Мы болтали о всяких глупостях и лениво листали новый выпуск журнала

“NME”. Тогда-то и созрел наш “гениальный” план.

– Давай уедем, – предложила я, – ты только представь, хоть на несколько дней вырваться из этого города! Будем ехать на машине вдвоем. И никто на целом свете нам не нужен. Ты только представь!

Он молчал и внимательно смотрел на меня. Моя идея настолько увлекла меня саму, что его одобрение казалось не таким уж важным. Щеки мои раскраснелись, глаза горели, и я продолжала:

– Я ненавижу каждую улицу в нашем городе, каждое лицо, даже наш парк, кинотеатр и все кафе. Я ненавижу свою жизнь и все, что с ней связано. Мы уедем туда, где нас никто не знает, где мы будем только вдвоем и никто не покосится на нас неодобрительно или с презрением, ты только представь!!!

– Представил… и знаешь, я согласен.

– Да, вот только… не знаю, а куда мы поедем?

– Зато я знаю, – сказал он.