Восемь дней Мюлера

- Авторское право - очень простая и изящная концепция, - стал объяснять Мементо. - Многие думают, что это пустое суеверие, но эти люди неправы, и пусть боги их судят. Главная идея такая - каждый, кто придумал что-то хорошее и полезное, должен получать благодарность, соразмерную пользе от придуманного. Благодарность может быть любой: можно денег дать, можно услугу оказать, можно за изобретателя богам помолиться, главное - на каждое добро надо отвечать добром. А если не ответишь, пусть даже по забывчивости - жди неудачи, боги такое не любят.

- Теперь понял, - кивнул господин Сидди. - Да, генерал, мне нравится эта концепция, она разумна и справедлива. Шу, будьте любезны, назовите имя мальчика.

Шу посмотрел господину Сидди в глаза и понял, что придется говорить правду.

- Мюллер, - выдавил из себя Шу.

- О, какое интересное имя! - сказал господин Сидди. - По-моему, оно что-то означает на древнем языке.

- Мельник, - подсказал кто-то.

- О, всего-то, - разочарованно вздохнул Сидди. - Мементо, адрес мальчика вам нужен?

- Нет, не нужен, - помотал головой генерал. - Имени вполне достаточно, дальше боги сами разберутся.

- Вот и отлично, - сказал Сидди. - Шу, вы говорили, вам нездоровится. Я вас больше не задерживаю.

Шу встал и вышел из-за стола. Никто с ним не попрощался, а когда он покидал дом господина Сидди, он сообразил, что на этот раз раб-распорядитель не вручил ему записку с датой и временем следующей встречи. Дружба с племянником императора внезапно и бесславно закончилась. А во всем виноват Мюллер!

Шу остановился, задрал голову к небу и завыл. Луна была полной, Шу подумал, что со стороны он похож на оборотня.

- Мюллер - сука! - крикнул Шу и потряс в воздухе кулаками.

- Сам ты сука, - ответил ему незнакомый тенор, глубокий, звонкий и какой-то нечеловеческий.

Шу повернулся на звук и заметил в подворотне напротив смутную тень.

- Ты кто? - спросил Шу.

Тень хмыкнула и шагнула вперед, под лунный свет. Откинула капюшон и спросила, явно подразумевая что-то ироническое:

- Не узнаешь?

Шу пригляделся и не узнал. А потом пригляделся внимательнее и ахнул.

- Отец Мюллера? - спросил он. - Настоящий отец?

Вышедший из тени мужчина действительно походил на Мюллера, как отец походит на сына. Роста такого же, но в плечах шире, волосы не острижены в кружок, как принято у подростков, а ложатся волнами на плечи. Довершают облик усы и короткая бородка. Именно из-за них он не узнал его с первого взгляда, очень сильно меняют внешность усы и борода.

Незнакомец улыбнулся, кивнул и сказал:

- Мюллера в том числе.

Откинул волосы со лба, провел руками вдоль висков и сказал:

- Представь меня без бороды.

Шу долго глядел на него, затем помотал головой из стороны в сторону и решительно заявил:

- Нет, это невозможно. Да, сходство есть, но оно противоречит канонам! Боги не ходят по улицам, это ересь!

Незнакомец улыбнулся и стал еще больше похож на Птаага. У смертного не встретишь такой понимающей и милосердной (до определенного предела) улыбки, зато в какой храм ни зайдешь, там обязательно со стены Птааг смотрит и лыбится именно так. Правда, на иконах он гладко выбрит.

- Грешники тоже по улицам долго не ходят, - сказал человек, похожий на Птаага, и нахмурился, так что стало очевидно, что доброта и милосердие Птаага не беспредельны. - Почто детей обижаешь?

- Так это... - замялся Шу. - Эти дети... сами... да они сами кого угодно обидят! Знаете, что они сегодня со мной сделали?

- Знаю, - кивнул Птааг. - Отличная идея, пригодится в военном ремесле, генерал Мементо меня уже поблагодарил.

- Так это вы...

- Ничто не приходит без божьего благословения, - серьезно произнес Птааг. - А пути наши, божьи, неисповедимы, смысла не ищи, все равное не найдешь.

Шу начало трясти. До него только сейчас дошло, что он едва ли не первый подданный империи, удостоенный личной аудиенции...

- Губу не раскатывай, - сказал Птааг, прочитав его мысли. - Не ты первый, не ты последний. Люди встречаются со мной чаще, чем принято считать, они просто не рассказывают, в дурдом никому неохота. Невелика честь удостоиться божьего внимания, нечем тебе гордиться.

- Простите, - сказал Шу. - А этот... Мюллер... он вам... сын?

Птааг рассмеялся и сказал:

- Упаси другие боги! Нет, не сын. И вообще, не твое это дело, осознал?

- Угу, - кивнул Шу. - А... э...

Он хотел было поинтересоваться, за какой такой надобностью сам Птааг Милосердный соизволил заступиться за Мюллера, но понял, что прямо заданный вопрос, обращенный непосредственно к богу, прозвучал бы бестактно, и немудрено после такого угодить живьем в огненную геенну, подобно тому, как Митра и Илья угодили живьем на небо. Только одно обнадеживает - что богов человеческая бестактность расстраивает не больше, чем человека расстраивает матерно обругавший говорящий ворон. Но если сложатся определенные обстоятельства, лишится ворон головы только так, чтобы не обкладывал кого не следует.

Птааг наблюдал душевные терзания собеседника спокойно и с добродушной улыбкой. Дождался, пока затуманившийся от умственных усилий взгляд Шу чуть-чуть прояснится, и сказал добродушно: