Восемь дней Мюлера

- Какое еще энергетическое? - удивилась Агата. - При чем тут энергия? Энергия - простая физическая характеристика, мера способности к изменению бытия... а, я поняла. Да, красивая аналогия, мы здесь как бы энергией заряжены, как пороховой заряд перед тем, как взорваться.

- Куда мы идем? - спросила Лайма.

- На площадь, - ответила Агата. - Там в конце улицы площадь, не помню как называется...

- Птаага в челноке, - подсказал Мюллер. - Пошляк он и позер.

- Кто? - не поняла Лайма.

- Птааг, - сказал Мюллер. - Все важнейшие ориентиры называет своим именем, никак не может удержаться. Сначала храм, потом другой храм, теперь вот площадь...

- Какой храм? - удивилась Лайма. - Какой другой храм? Ты точно не бредишь?

- Неважно, - махнул рукой Мюллер. - Это давно было.

- Потом Ты расскажешь мне всю историю, - сказала Агата Мюллеру. - Полностью, до самой последней мелочи.

В словах Агаты не было вопросительных интонаций, она не спрашивала, а как бы сообщала о неизбежном будущем. Это не понравилось Мюллеру, сразу вспомнился классический детский вопрос: если сойдутся в драке Рьяк и Птааг, кто кого одолеет? Классический ответ утверждает, что все зависит от времени суток, но сейчас ночь! Впрочем, Мюллеру довелось слышать ересь, что светлые силы наиболее активны именно по ночам, потому что в светлое время, когда у них и так вся власть, повышенную активность проявлять незачем, а вот ночью как раз самое время вести борьбу с силами тьмы.

- Долой вертикаль власти! - закричали впереди. - Долой! До-лой вер-ти-каль! До-лой! Вся власть кагалам!

- Что такое кагалам? - спросил Мюллер.

Лайма попыталась в очередной раз ткнуть его локтем в бок, дескать, не притворяйся дурачком и не провоцируй. Мюллер привычно увернулся.

- Кагал - это что-то вроде военного совета, но в мирное время, - объяснила Агата. - У нас в братстве кагалы собирают каждый седьмой день, вначале обсуждают текущие дела, потом поведение членов...

- Чье-чье поведение? - переспросил Мюллер. - Мне послышалось или...

Лайма недовольно крякнула, дескать, когда же ты перестанешь играть со смертью, и ответила вместо Агаты:

- В братстве людей считают по членам. Свиней в хлеву считают по головам, крыс в ловушках по хвостам, а людей в братстве по членам.

- А женщин? - спросил Мюллер. - Их в братстве за людей не считают?

- Совсем наоборот! - воскликнула Лайма. - Женщины в братстве равноправны почти во всем! Есть член, нет члена - не важно! Это просто фигура речи, вот, например, если бесхвостый хомяк попадется в ловушку с крысами, его ведь тоже посчитают как хвост, верно?

- Да наплевать, - отмахнулся Мюллер. - Мне, если честно, все равно, я просто так болтаю, язык занять.

- Хочешь язык занять - в жопу засунь, - невежливо посоветовала Лайма.

Мюллер сделал вид, что не расслышал.

- Агата, а что будет на площади, когда мы придем? - спросил он.

- Встреча, - лаконично ответила Агата.

- Кого с кем? - не понял Мюллер.

Лайме снова пришлось придти на помощь своей бывшей госпоже.

- Встречами в братстве принято называют большие собрания, - объяснила Лайма. - Все собираются вокруг возвышения, туда поднимается докладчик и говорит что-то важное, а все слушают.

- А, понятно, - сказал Мюллер. - А кто сегодня докладчик? Ты?

- Докладчик сегодня ты, Мюллер, - сказала Агата.

Вначале Мюллеру показалось, что она шутит. Он пристально посмотрел на нее и спросил:

- С какого это?

- Рьяк приказал, - объяснила Агата.

- Прикольно, - сказал Мюллер. - А Рьяк не говорил, что именно хочет услышать?

Агата отрицательно помотала головой.

- Я и не рассчитывал, - сказал Мюллер. Помолчал немного и добавил: - Выходит, боги договорились. Хотелось бы знать, чего они хотят от меня...

- А ты разве не знаешь? - удивилась Агата. И обратилась к Лайме: - Ты ему не сказала?

- Насчет конца света? - уточнил Мюллер. - Сказала, по ее словам выходит, что я Омен Разрушитель. Но я непохож на Омена. Да был бы даже похож, какое мне дело до революции? Вы ребята грозные, но на орудие судного дня не тянете. При всем уважении.

- Не тебе и не мне решать, на что мы тянем, а на что нет, - заявила Агата. - Это божье дело.

- Да насрать, - сказал Мюллер. - Слушай, а все-таки, что я должен, по-твоему, сказать этим людям?

- Что хочешь, - сказала Агата и пожала плечами. - Рьяк не уточнял. Я поняла по контексту, ты сам поймешь, о чем говорить.

- Зашибись, - констатировал Мюллер. - Тогда я расскажу, что все беды оттого, что власть в руках феодалов, а философия как бы в загоне. А если власть будет в руках философов, а феодалы будут в загоне, то все станет зашибись, потому что...

- Заткнись, козлина! - не выдержала Лайма. - Не слушайте его, госпожа Агата, он сам не понимает, что несет!

- Твой муж вправе нести что угодно, - спокойно произнесла Агата. - И что бы он ни нес, никто не вправе вмешиваться. Даже я. Так сказал Рьяк.

Мюллер улыбнулся и спросил:

- Даже если я прокляну всю вашу революцию?

- Даже если ты проклянешь лично меня, - сказала Агата. - Такова воля богов, а с богами не шутят. Особенно с темными.

- Истинно великий человек шутит с чем угодно, - возразил Мюллер.