Восемь дней Мюлера

Получив предложение читать лекции, Мюллер испугался. Он с детства не любил выступать перед большой аудиторией, и, кроме того, скептически относился к новомодной идее учить студентов чему-то полезному, как будто пять лет студенчества не просто приносят в жертву на алтарь науки и просвещения, а пребывание студента в университете будто называют обучением не только по традиции, но якобы есть здесь скрытый смысл. Мюллер хотел бы в это поверить, но он хорошо помнил, каков был сам в студенческой юности, и каковы были его товарищи. И воспоминания говорили Мюллеру, что требовать от студентов чему-то реально учиться не то чтобы бессмысленно, но если подходить к этому серьезно, придется отчислять не менее трети, иначе остальных не запугать, но если отчислить каждого третьего, это возмутит власти и обрушит цены на обучение. Так что лучше не суетиться, и пусть все идет как идет.

Так Мюллер и стал относиться к своим занятиям. Обычно молодые профессоры пишут для каждой лекции подробный конспект, чтобы не сбиваться с мысли и не путаться, но все равно сбиваются и путаются, а потом, когда понимают, что сбиваются и путаются - начинают смущаться, от смущения сбиваются и путаются еще сильнее, и так далее. Но Мюллер конспектов не готовил и, бывало, поднимался на кафедру, сам не зная, о чем будет говорить в следующую минуту. Обычно профессоры стараются излагать свои лекции высокопарными книжными словами, у них принято считать, что кто говорит понятно, тот лох. Но Мюллер в этом негласном соревновании не участвовал, он произносил лекции простыми словами, будто рассказывал друзьям что-то занимательное, а когда видел, что студенты скучают - рассказывал анекдот. Поначалу студенты воспринимали Мюллера как забавного психопата, но потом привыкли и в каком-то смысле даже полюбили. Особенно когда он стал проводить мастер-классы.

Типичный мастер-класс профессора Мюллера проходил так. Посреди лекционного зала ставили стол, на него клали смердящий труп какого-нибудь бродяги, и Мюллер, читая очередную лекцию, показывал то, о чем говорил, прямо на трупе. А если было нужно, брал в руку нож и резал мышцы, либо брал топор и отрубал конечность, а однажды одному трупу вскрыл брюхо, вытащил печень, разрезал, а там внутри оказались червяки-паразиты, Мюллер обрадовался, запрыгал как сумасшедший, выхватил из печени кусок и подбежал поближе к первым рядам, чтобы студенты могли лучше разглядеть, а тогда как раз ненадолго вернулась мода на девиц-ботаничек, которые переодевались в юношей и незаконно слушали лекции, короче, червяки стали падать на столы, расползаться, визгу поднялось немеряно. Хорошо одно - после того случая мода на ботанизм прошла навсегда, и за это многие чиновники сказали Мюллеру большое искреннее спасибо.

В империи за последние годы многое переменилось. Пять лет назад случились народные выступления, после них император отменил сословные привилегии, тогда все это восприняли как сиюминутную причуду, никто не верил, что равенство и братство пришли всерьез и надолго, думали, императора переубедят либо свергнут, но скептики оказались посрамлены. Общество равных возможностей, провозглашенное высочайшим указом, действительно сформировалось, и претендентов на государственные должности отныне больше не спрашивали о роде и классовом происхождении. В университете появилось так называемое бюджетное отделение, официально туда принимали низкорожденных детей, показавших успехи в науках, но на самом деле там учились дети пиратских капитанов и бригадиров портовой мафии. Но вслух об этом не говорили, а с теми, кто нарушал этот негласный запрет, происходили несчастные случаи.