Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Что вы, господин генерал, я всего лишь подхватил вашу мысль, — проказливо ухмыльнулся юноша. — Уверен, историки опишут эту речь, как мудрое и вдохновляющее напутствие доблестного генерала Ханя, дополненное неким невразумительным бормотанием его неизвестного соратника, — полководец, тихо рассмеявшись, махнул рукой.

— Осталось только одно — дождаться врага, — негромко проговорила Му Ваньцин, поправляя вуаль. — Вот смеху-то будет, если чуский злодей решит задержаться на денёк. Чью плоть ты будешь есть тогда, и чью кровь пить, мой героический муж?

Шэчи, весело рассмеявшись, хотел было ответить жене шуткой, ласковым словом, или же и тем, и другим, но его неначатая речь была прервана в зародыше. Кидани явились, не задержавшись надолго. Словно сама земля Срединной Равнины застонала под сапогами врага, и копытами его коней, что рокотали, словно близящийся гром, или отзвук землетрясения. Облако пыли показалось из глубины Яньмыньгуаня, предваряя появление войска Ляо.

— Вот они, ничтожества, храбрые числом! — вскричал Инь Шэчи, слыша бормотание и шепотки солдат, на мгновение вновь утративших уверенность. — То не земля трясется, а поджилки киданей! Смерть и позор трусливым варварам! Смерть!

Сунские воины, ободренные, подхватили его клич. Раздались командные окрики военачальников, и, повинуясь им, исполинская махина армии ханьцев зашевелилась, скаля стальные зубы мечей и копий в сторону врага, щетинясь чешуйками щитов, и готовясь выдохнуть смертоносный всполох огненных стрел.

С них и началась битва у перевала Яньмыньгуань. Сотни ярких звёзд, оставляя за собой пышные дымные хвосты, взвились в небо над рядами сунских войск, словно намеренные утвердиться на небосводе рядом с солнцем. Взвились, и, задержавшись на мгновение в безмятежной небесной синеве, пали вниз огненным дождем.

Почти каждый из рукотворных метеоров рушился на надвигающиеся ряды ляосцев — учёные люди, направляющие этот огненный звездопад, целились верно. Пламенные облачки взрывов вспухали среди скачущей по неровной земле предгорий киданьской конницы, и каждая огненная стрела забирала по нескольку жизней: тех, кому не посчастливилось попасть под удар, и тех, чьи кони ломали ноги о полусожженные трупы людей и лошадей. Пылающий обстрел затормозил и без того небыстрый наскок киданей до черепашьего шага, и в дело вступили лучники и арбалетчики Сун, поднимая в воздух тучи обычных стрел. Часть ханьских стрелков старательно передёргивала рычаги сычуаньских арбалетов чжугэ-ну, что без перерыва выплевывали короткие лёгкие стрелки одну за одной, другая — натягивала тетивы длинных луков, шлющих вдаль длинноперые стрелы с непревзойденными силой и точностью. Большая часть деревянно-железного града безвредно стучала по доспехам и щитам ляосцев, но были среди оперенных посланниц и те, что проскальзывали сквозь защиту врага, находя ее щели, и уязвляя прячущуюся за деревом и сталью плоть коней и людей.

Кидани, вязнущие в трупах своих соратников, истекающие кровью, и сгорающие в яростном жаре огненных стрел, не останавливались, упорно продвигаясь к строю ханьских войск. Когда уже начало казаться, что натиск сил Ляо выдохнется, так и не достигнув врага, первые ряды северной конницы, потрёпанной, опаленной, но все ещё злой и жаждущей битвы, приблизились к линии войск Сун на расстояние какой-то сотни шагов. Раздался дикий вой и рев киданей, и, словно отвечая ему, зазвучали отрывистые команды военачальников.

Генерал Хань давно уже забрал свою охрану и двинулся вглубь построения войск, где его ждал командный пост — высокая платформа с сигнальными флагами и барабанами, и несколькими щитоносцами для прикрытия от шальных стрел. Команды солдатам первой линии отдавали их непосредственные начальники, я-цзяны, которые, в свою очередь, передавали приказы ду-вэев. Инь Шэчи нашел взглядом командующего их полком, Фань Шаохуана. Сейчас, этот широколицый и чернобородый мужчина, неизменно говоривший со спокойным добродушием, выглядел яростным духом войны. Его лицо искривилось свирепой маской, а широко распахнутый рот изрыгал ругательства вперемешку с приказами. Мимоходом подивившись этому преображению, юноша обратил внимание на выступивших вперёд храбрецов, держащих наперевес смертоносное огневое оружие.

Огненное копьё отличалось от обычного, прежде всего, наконечником — толстой бамбуковой трубкой, закрытой с обеих сторон. Из ближнего к пятке конца трубки торчал длинный фитиль, и сейчас, солдаты дружно доставали из поясных сум и складок одежды зажигалки-трутовницы, которыми затепляли огнепроводные шнуры. К пехоте с огненными копьями присоединился Ба Тяньши, с довольной улыбкой возящийся со своим оружием.

— Делаем все, как задумали, — счёл нужным напомнить своему отряду Инь Шэчи. — Господин Гу с братьями прикрывает Дуань Юя. Господа Хуа и Фань поддерживают господина Ба. Всем приготовиться.