Восемь Драконов и Серебряная Змея

Му Ваньцин поняла кивок мужа без слов. Им уже почти не требовалось называть друг другу формы Семи Мечей Привязанности — совместные битвы и тренировки подняли их взаимопонимание выше человеческого предела. Вот и сейчас, Инь Шэчи ухватился за левую руку жены, и подтолкнул ее вперёд, тут же бросившись следом. Пара юных воинов прянула к врагу единой бело-красной молнией, ударившей прямо в военачальника киданей. Ещё на лету, меч Шэчи лёгким, небрежным взмахом срубил древко его копья, а клинок Ваньцин начисто снес голову с плеч врага.

Продолжая свой краткий полет, Инь Шэчи пинком выбил обезглавленный труп из седла, и в самый последний миг успел подхватить его голову.

— Кидани! — возопил он, стоя на конской спине рядом с женой, и вскидывая к небу свой жуткий трофей. — Смотрите на голову в моих руках! Сегодня, вы все отправитесь в Диюй, следом за ее владельцем!

Ляоские воины дрогнули и попятились, когда Шэчи с размаху метнул голову их командира вдоль вражеского строя. Разбрызгивая кровь из обрубка шеи, та с глухим стуком врезалась в нагрудник какой-то лошади, чей наездник, в страхе дернувшись прочь, едва не вывалился из седла. Отступив при помощи техники шагов, молодая пара вернулась к товарищам, где ее успех приветствовали радостные крики солдат.

Строй ханьцев вновь сомкнулся и нажал на врага, тесня его остриями копий, и всадники, ошеломленные быстрой и бесславной смертью командира, подались назад. Тут же, стоящие в задних рядах солдаты Сун вновь достали зажигалки, но на сей раз, не огненные копья были в их руках. Каждый из них держал по небольшому горшочку с надёжно залитым сургучом горлышком, из которого торчал шнур фитиля. Зашипели тлеющие запалы, глиняные ёмкости по широкой дуге отправились в самую гущу врага, брошенные твердой солдатской рукой, и оглушительные взрывы загремели по всей линии соприкосновения войск.

Строй киданей вновь смешался — боевые кони, посеченные глиняными осколками и ошеломленные грохотом взрывов, несли, куда глаза глядят, забыв о рвущих их губы удилах. Иные всадники и сами нахлестывали своих скакунов, охваченные суеверным ужасом — адский грохот и вонь сгоревшего пороха заставили их сердца дрогнуть, обращая ляосцев в бегство. Копейщики Сун немедленно воспользовались этим, напирая на расстроенные ряды врага. Младшие воинские начальники я-цзяны заходились в командных криках, и их подчинённые дружно снимали киданей с седла слаженными ударами копий, уколами наконечников гнали прочь обезумевших коней, и без труда отбивались от тех немногих врагов, что сохранили трезвый рассудок и желание сражаться.

Ляосцы не стали бездумно продолжать расстроенную атаку — зазвучали сигнальные рога, и потрёпанная конница оттянулась назад. Киданьские всадники перестроились, и, взяв короткий разбег, вновь ринулись на врага единой воющей и грохочущей лавой. Фань Шаохуан хладнокровно парировал этот натиск огненными копьями — зажглись фитили, вспыхнуло пламя, ударил частый дождь из железных и каменных капель, и конная атака бесславно захлебнулась. Не могущая набрать достаточно скорости на неровных предгорьях Хэншаня, тяжёлая кавалерия не сумела прорваться сквозь огонь и сталь, и опрокинуть врага ударами копий и натиском боевых коней, как задумывали ляоские военачальники. Вместо этого, остатки конницы оттянулись назад, давая дорогу пехоте.

Инь Шэчи оглядел стройные ряды тяжёлых пехотинцев Ляо с невольным уважением. Надёжно укрытые железными пластинами ламеллярной брони, словно драконы — чешуей, они ничуть не уступали в защищённости тяжелобронированным пешим солдатам Сун. Длинные стальные острия копий в их руках хищно блестели, тяжёлые мечи ждали своего часа в ножнах, а луженые глотки киданьских солдат испускали волчий вой и грозный, низкий рык, обещая врагам незавидную судьбу добычи.

Вновь вспыхнувшие огненные копья выкосили первые ряды ляосцев, и замедлили их наступление, давая ханьским командирам время выдвинуть вперёд свою тяжёлую пехоту. Несмотря на успех этого перестроения, и поддержку бомбометчиков, чьи снаряды продолжали сеять ужас и замешательство в рядах врагов, было ясно: в столкновении пеших солдат, ханьцы неминуемо уступят киданям. Слишком уж много тяжелобронированных воинов Ляо надвигалось на сунский строй, и слишком уж четким был их шаг, выдавая выучку и опыт. Ханьское построение же по-прежнему чернело кожаными доспехами простых солдат, и их деревянными щитами, обзаведясь лишь самой малостью металлических вкраплений пехотинцев в железной броне. Сияющий металлом строй ляосцев, наседающий на ряды сунской пехоты, выглядел топором палача, уже коснувшимся шеи жертвы.

— Друзья! — воскликнул Инь Шэчи. — Пришло время и нам обагрить клинки кровью врага! Покажем ляоским разбойникам силу семьи Дуань!