Восемь Драконов и Серебряная Змея

— В последнее время, я много думал над тем, что мы успели пережить вместе, — чуть хрипло заговорил Инь Шэчи, оторвавшись от припухших губ жены. — Я не был тебе хорошим мужем, любовь моя. Мы не совершили свадебного ритуала пред лицом родителей и предков. Я не подарил тебе ребенка. Мы не успели поселиться в собственном доме — ветер странствий носил нас от одного временного пристанища к другому, точно травинку без корней. Но клянусь тебе, моя единственная, моя несравненная богиня — отныне, я приложу все усилия к твоему счастью. Даже случись моему жизненному пути оборваться, обещаю: переродись мы мужчинами, и станем братьями, женщинами — ты будешь мне лучшей из сестер, а родись мы мужчиной и женщиной, я буду тебе самым преданным и любящим спутником жизни в мире.

— Не говори так, — со слезами в голосе ответила Му Ваньцин, сжимая юношу в объятиях. — Не смей говорить о смерти. Да, завтра мы бросимся в море огня и взойдем на гору мечей ради победы великой Сун, ради жизни других. Но я не переживу твоей смерти. Завтра, я встану на пути всех вражеских стрел и мечей, что будут угрожать тебе, и защищу тебя даже ценой своей жизни, ведь без тебя, моя жизнь никогда не будет полной и цельной, — Шэчи прерывисто вздохнул, отвечая на объятия любимой, и вымученно улыбнулся.

— Что ж, если прекраснейшая из богинь велит мне жить, я не смею ослушаться, — промолвил он с былой бодростью. — Я проживу дольше Пэн Цзу, дольше бессмертных даосов и тысячелетних духов, но никогда не оставлю тебя одну, моя любимая жена.

Ваньцин, успокоенно вздохнув, прижалась к мужу, прикрыв глаза и безмятежно улыбаясь. Они провели ещё какое-то время на холме, что стал им местом отдохновения в этот тревожный вечер перед днём битвы, не желая расставаться с тем мимолётным счастьем, что дарили им уединение и близость. Но солнце неумолимо клонилось к горизонту, и, в конце концов, скрылось за краем земли, уступив небосвод ночным светилам. Юноша и девушка удалились на покой, крепко держась за руки. Они были готовы выдержать завтрашнее испытание, тяжелейшее из тяжёлых, и завоевать в нем желанную награду — жизнь, для себя, близких, и соотечественников.

Примечания

[1] Змеиная пасть и осиное жало — поговорка-чэнъюй, означающая злые слова и не менее злые дела.

[2] «Одалживание ста тысяч стрел» — тактический прием, примененный Чжугэ Ляном в противостоянии царств Шу и У с царством Вэй. Боевые корабли шусцев были загружены соломенными чучелами, одетыми в доспехи, и, приблизившись к расположению вэйского флота, вызвали его на бой. Вэйцы не стали сближаться из-за густого тумана, и осыпали шуские корабли стрелами, целясь в расставленные на палубах соломенные чучела в доспехах. Шусцы вернулись домой без потерь, извлекли из чучел стрелы, которых им как раз не хватало, и отправили вэйским военачальникам письмо с благодарностью за любезно одолженные боеприпасы.

[3] Хуадань («распускающийся цветок») — оперный образ веселой и общительной женщины.

[4] Массив Восьми Каменных Столбов был построен Чжугэ Ляном, чтобы остановить преследующих его господина воинов царства У. Выглядел массив как несколько кучек камней, но когда усцы вошли внутрь, он обратился непроходимым лабиринтом, в котором то и дело возникали иллюзии атакующих солдат.

[5] Один цунь равен трем и одной трети сантиметра.

Глава 56 Рушатся незримые стены чудесной крепости, и летят с плеч головы солдат, полководцев, и могущественных воителей

— Это еще что? — с сердитым непониманием спросил Елюй Нелугу, рассматривая с седла построение ханьских войск. — Хань Гочжун сошел с ума от страха, и решил послать своих солдат на смерть?

Ответом ему были сомневающиеся взгляды ляоских командиров. Ни один из них не мог понять, отчего сунский командующий решил выстроить свои силы столь бездарным, откровенно самоубийственным образом — в одну тонкую линию, растянутую едва ли не по всей ширине предгорий Яньмыньгуаня. Солдаты Хань Гочжуна в блестящих на солнце шлемах и доспехах, нищие в разноцветных лохмотьях, и прочие вольные странники в разнообразных одеждах стояли плечом к плечу, и ничуть не выглядели обеспокоенными своей очевидной беззащитностью перед войском киданей, что многократно превосходили их числом.

— Если в действиях врага нет видимого смысла, они могут таить ловушку, — настороженно промолвил седой мужчина в богатых доспехах, чей конь стоял рядом с белым жеребцом Елюй Нелугу. — Лучше бы нам действовать с осторожностью, сын. Пошли вперед легкую конницу — пусть разведают, что, да как.