Восемь Драконов и Серебряная Змея

Едва договорив свою оскорбительную просьбу, она вскинула руку, и стреломет на ее предплечье выплюнул, один за другим, сразу несколько снарядов. Гань Баобао ловко крутанула оружием, сбивая в сторону их полет, и резко выбросила вперед руку с мечом. Ножны сорвались с ее клинка золоченым снарядом, целя в лицо Цинь Хунмянь, и та, спеша навстречу удачливой сопернице, едва сумела уклониться, изогнув корпус. Женщины сошлись двумя разъяренными демоницами, снова и снова обмениваясь молниеносными атаками. Их клинки звенели, словно струны лютни в быстром переборе, сталкиваясь в попытках уязвить противницу.

Заметно было, что навыки обоих поединщиц близки по уровню, и, кроме того, каждая из женщин была знакома со стилем противницы. Их схватка, нешуточно яростная, напоминала из-за этого тренировочный бой — короткие клинки Хунмянь неизменно перехватывали выпады длинного меча Баобао, а тот столь же уверенно встречал атакующие броски соперницы, не давая женщине сблизиться для решительного натиска. Воительницы не сражались молча, то и дело осыпая друг дружку оскорблениями, и свирепея от этого ещё больше.

Му Ваньцин дернулась было на подмогу учителю, и Шэчи поспешно удержал ее за плечо. Он отрицательно покачал головой в ответ на возмущенный взгляд жены, и прошептал ей:

— Не стоит вставать между этими двумя ревнивицами. Пусть сначала как следует выпустят пар. Могу побиться об заклад на что хочешь — вволю подравшись и поругавшись, они помирятся.

— Ревнивицами? — недоуменно спросила девушка. — Я думала, учитель зла на эту Гань из-за нарушения сестринских клятв.

— Она зла, потому что Гань Баобао первой успела в объятия их возлюбленного, — засмеялся Инь Шэчи. — Того самого Дуаня, которого твой учитель никак не может забыть. Вот он, перед тобой, — он кивнул в сторону ошарашенно замершего мужчины.

Будто бы в ответ на слова юноши, тот очнулся от ступора, и подхватился со скамьи. С сожалением и недовольством оглядев дерущихся женщин, он принял было боевую стойку, собираясь вмешаться в их сражение, но тут же опустил руки с тяжёлым вздохом.

— Хунмянь! Баобао! — просящим тоном воскликнул он. — Прошу вас, не нужно! Вы обе дороги мне, и любой вред, нанесенный каждой из вас, кровавой раной уязвит мое сердце. Остановитесь, молю вас! Не лучше ли будет пройти внутрь, и вспомнить былое за дружеской беседой и чашей вина? У меня найдется и твое любимое «цзимо», Хунмянь, и сливовое вино для тебя, Баобао, — женщины, в очередной раз скрестив клинки, остановились, и опустили оружие, но их взгляды, обращённые на наследного принца, не обещали тому ничего хорошего.

— Он либо совершил смертельную ошибку, либо хитрее, чем кажется, — прошептал Шэчи жене. Та глазела на разворачивающееся перед ней действо с искренним непониманием.

— Стоило другой женщине мелькнуть у тебя перед глазами, как ты тотчас же принимаешься обхаживать ее, — медленно проговорила Гань Баобао. — И, вместо того, чтобы защитить меня, мать своей дочери, приглашаешь другую в свой дом. Я и вправду поглупела на старости лет, думая, что в тебе осталось хоть сколько-то верности.

— Ты что, думал, стоит лишь поманить меня пальцем, и я покорно прибегу к тебе, словно безмозглая собачонка? — добавила Цинь Хунмянь. — Давай объясним господину Дуаню всю его неправоту, сестрица, — обратилась она к недавней противнице. Та согласно кивнула, и женщины дружно набросились на далиского принца. Тот едва успел уклониться от хищно свистнувших клинков.

— Я и… вправду заслужил… всю вашу ярость, — пропыхтел Дуань Чжэнчунь с трудом избегая непрерывных атак былых любовниц. Цинь Хунмянь, наседающая на него в ближнем бою, словно обратилась шестируким Ночжой, столь быстро мелькали в воздухе ее парные клинки. Гань Баобао поддерживала соратницу точными уколами издали, один из которых едва не достал лицо принца, сбив с плеча его халата тканое украшение. — Я виноват перед вами обеими…

— Еще как виноват, — согласилась Баобао, крутя мечом быстрые петли, и тесня мужчину на острия клинков недавней соперницы. Та свела лезвия мечей вместе подобно ножницам, и рубанула навстречу принцу, выбросив клинки вперед и в стороны. Дуань Чжэнчунь ушел от этой слаженной атаки диким прыжком, вознесшим его на крону ближайшего дерева; пола его халата обзавелась широкой прорехой — длинный обрезок тонкого шелка, начисто состриженный ударом парных мечей, медленно струился вниз, паря по воздуху.

— Ты даже не представляешь, как много горя принесли нам твои распутство и непостоянство, — поддержала сестру по оружию Цинь Хунмянь. — Сейчас же спускайся, и прими с десяток ударов мечом за нанесенные нам обиды, — Гань Баобао согласно кивнула, гневно нахмурившись.