Восемь мстительных богов

И он тут же сдулся. Тонна. Что тонна? Запиши в послужной список, все одно до мастеров далеко. А матан – это матан! Математический анализ! Алла такая умная!

– Да ладно тебе дуться, – сказала она в машине по дороге домой. – Я не хотела тебя задеть.

– Понимаю. Ты просто не разделяешь мою любовь к бильярду.

– Я честно сижу в зале по два и даже с лишним часа, стараясь не зевать.

– И смотришь при этом в гаджет, а не на бильярдный стол.

– Как ты узнал?! Я думала, ты во время партии вообще ничего не замечаешь!

– Значит, правда не смотришь, как я играю.

– Поймал!

– Я ведь сыщик, – горько улыбнулся он.

– Снегин, мне учиться надо. Задания сами не зачтутся.

– Тебе автоматом должны ставить отличные оценки. За все экзамены и зачеты.

– Если бы!

Они одновременно вздохнули и замолчали. А ночью Алла решила искупить свою вину. И все гаджеты выключила, чтобы не мешали. Снегин свой телефон тоже поставил на паузу. И забыл об этом напрочь, так они увлеклись.

– Я тебе звонил, звонил, – сказал в понедельник Мишка, дознаватель.

Они столкнулись в коридоре, оба возвращались с обеда.

– Я в бильярд играл, – начал оправдываться Снегин.

– И ночью тоже?

И Снегин невольно порозовел. Награду за победу он все же получил, и щедрую.

– А что случилось‑то? Зачем я тебе вдруг понадобился?

– Понимаешь, тот мужик… Ну, который с Зуевым подрался. Помнишь его?

– Зуева? Смутно. Я его увидел уже в мешке. То есть под мешком.

– Да нет, его убийцу. Предполагаемого, – тут же поправился Мишка. – Ушел в несознанку. Ну как ушел? Наполовину. Скажу, говорит, все, но только в присутствии капитана Снегина. Пойду на сделку со следствием.

– Созрел, значит.

– У вас что‑то было?

– Любовь. Шутка.

– Я так и подумал. Говорю ему: тебя вот‑вот переведут в СИЗО, чудила. А там только два свидания в месяц с иными лицами. С адвокатом милуйся сколько хочешь, хоть при закрытых дверях. А что касается иных, то лучше маму позови. Но мужик уперся: Снегина хочу, и только его. Не нужна мне мама. Вот я и подумал: какая горячая любовь.

– А ты чего в наморднике‑то? – Снегин кивнул на маску, до половины закрывающую Мишкино лицо. – Начальство, что ли, приказ повесило на сайте? А я и не знал. У тебя еще одна маска есть? Взаймы.

– Не, я добровольно. У меня ж близнецы! На лицо как две горошины из одного стручка, но болеют порознь. Один выздоравливает, другой заболевает. И так по кругу. Жена с больничного не вылазит.

– Не вылезает, – машинально поправил Снегин.

– Одна петрушка, – тяжело вздохнул Мишка. – Наехала вчера: хватит таскать с работы заразу. Вот я и… поддался. – Он бережно поправил маску.

– А то жена узнает, носил ты намордник или нет, – хмыкнул Снегин.

– Думаешь? – с сомнением спросил дознаватель.

Снегин невольно вспомнил, как Мишка прессует уголовников. У этого дознавателя даже матерые бандиты слезу пускают на допросах. А жена велела носить на работе намордник – Мишка даже не пикнул. Нацепил.

– Как будто мои поросята из школы не могут ковид притащить, – в сердцах сказал дознаватель.

– Так его вроде больше нет, ковида‑то.

– Это кто тебе сказал? Телевизор? – ехидно спросил Мишка. – А ты его больше слушай.

– Я вообще телик не смотрю.

– А новости откуда узнаешь?

– Из интернета. Вчера прочитал, что на дне Марианской впадины нашли обломки инопланетного космического корабля. Есть выжившие.

– Один из них тебя в СИЗО дожидается. Ты дуй к начальству, поставь в известность. И вали по своим делам. Чувак, похоже, не сломается. Но следак толковый, он тебе бумажку нужную нарисует. В МУРе скажешь, что на «земле», на «земле» – что в МУРе. – На этот раз Мишкин вздох был завистливым. – Хорошо устроился. Чего тебя в этот МУР‑то не переведут? Все равно там без конца ошиваешься.

– Облажался. Меня в черный список кинули.

– Ну иди обеляйся. Матрица: перезагрузка.

И Снегин поплелся перезагружаться. Потому что начальство не обрадуется. Лучший кадр опять свинтил. Пусть даже по делу, в СИЗО.

«И какого хрена я телефон в субботу на весь день отключил? – мрачно подумал Снегин. – Успел бы. А теперь еще следак начнет допытываться насчет нашей горячей с Германом любви. Обвинение предъявлено. Зуева все‑таки убили. Сто пятая, особо тяжкое. Понятно, почему Карлович сломался!»

Следователь Снегину, разумеется, не обрадовался.

– Какие у тебя дела с обвиняемым? – в упор спросил он.

– Пересеклись недавно. Это личное. Герман Карлович моего свояка на бабки развел.

– Много? – сочувственно спросил следак.

– Пять лямов.

– Ого! И ты использовал служебное положение?

– Нет. Прикинулся мальчиком‑зайчиком, – буркнул Снегин. И, заметив скептический взгляд следака, заорал: – Да не вру я! Мамой клянусь! Я просто присматривал. За тем, как развиваются события.

– Почему же обвиняемый так настаивает на встрече именно с тобой?

– Потому что только я это знаю почти наверняка: убийца не он. Другой человек.

– Доказательства?

– А нет их. Хотя… у Германа костяшки пальцев не сбиты. А ведь Зуева не один раз ударили. И не два. Там гематомы по всем этим… как их, блин… рефлекторным зонам.

– Рефлексогенным. При обвиняемом были зимние перчатки, что опять указывает на преднамеренное убийство. Подготовился.