Восемь обезьян

— Да, я знаю эту мастерскую, — кивнула Надежда. — Они добиваются замечательного сходства. Так что, эта обезьяна по-прежнему у вашего мужа?

— Бывшего мужа! — уточнила Мария.

— Вы мне можете дать его координаты?

— Да запросто! Правда, застать его дома очень трудно, большую часть времени он проводит на работе, иногда даже спит там. Он говорит, что это нужно, чтобы обезьяны считали его за своего. Так что проще всего вам его застать в Институте поведения приматов… Вы просто скажите ему, что Маша просила отдать ей обезьянку, ничего не объясняйте, он и так отдаст.

Тут прозвенел звонок, которым созывали учителей на совещание. С Марией Сергеевной простились дружески. Алкин голос слышался вдали, но саму ее Надежда обнаружить не смогла, Тимофеева затерялась в толпе школьных работников.

Пошатавшись по закоулкам вокруг Сенной площади и убедившись, что за ним не увязался какой-нибудь шпик, Ванята пришел в ночлежку, где к тому времени наверняка уже собрались его „воспитатели“. Однако, свернув в темную подворотню, прежде чем спуститься в жилой подвал, Ванята опасливо огляделся по сторонам, вынул из стенки кирпич и спрятал в образовавшийся тайник золотую монету.

Он хотел уже положить на место кирпич, как вдруг у него за спиной раздался хриплый голос:

— Крысятничаешь, гаденыш?

Ванята испуганно обернулся. За спиной у него стоял Микола.

— Микола, ты! — Мальчишка придал своему лицу радостное выражение. — А я было испугался… мало ли, думаю, чужой кто!

— Правильно испугался! — прошипел Микола. — А ну, покажи, что ты там припрятал!

— Да ничего такого, конфекту вкусную… я по малолетству конфекты сильно уважаю…

— Ты мне зубы-то не заговаривай! Показывай, что там у тебя! Показывай, говорят!

Ванята шмыгнул носом, запустил в тайник грязную руку и действительно вытащил леденец в яркой обертке.

— Видишь, Микола, конфекта! Коли хочешь — забирай… мне для тебя не жалко…

— На черта мне твоя конфекта! — Микола оскалился. — У тебя там еще что-то спрятано! А ну, покажь!

— Христом Богом клянусь, больше там ничего нету… — захныкал мальчишка.

— Ты меня не серди! — Микола надвинулся на него, как вдруг из темноты под лестницей раздался укоризненный голос:

— Ты зачем же, Микола, мальца забижаешь? Дите обидеть — все одно что Бога обидеть!

Из темноты появился узкоглазый старичок, тяжело опираясь на свою палку.

— Дядя Митрофан, дядя Митрофан, хорошо, ты подоспел! — обрадовался Ванята.

— Ты это зря, дядя Митрофан! — недовольно проворчал Микола. — Этот гаденыш крысятничает. Обшмонал того жмурика и хабар хотел припрятать.

— С энтим мы разберемся, — проскрипел старичок. — Верно, Ванята, разберемся?

— Ве… верно! — ответил мальчишка неуверенно. — Мы с тобой завсегда разберемся…

— А ты, Микола, порядки свои тут не заводи. Молодой еще для этого. Ты не забыл, как я тебя подобрал полумертвого? Не забыл, как я тебя выходил?

— Ничего я не забыл, дядя Митрофан! — огрызнулся Микола. — А только крысятничать никому не позволено! Пускай он покажет, что в стенку занырил!

— Это мне решать, что позволено и что не позволено! А ты, если будешь свои порядки устанавливать, — кровавыми слезьми заплачешь! Понял, Микола?

— А ты меня не пугай, старый хрыч! — процедил Микола. — Я пуганый! Выходил ты меня — это правда, так то когда было? А с тех пор много воды утекло, а крови еще больше, так что же я, всю жизнь буду под тобой ходить?

— Всю жизнь, всю жизнь, Миколка! — Старичок ласково улыбнулся. — Такая уж у тебя планида!

— Не дождешься! — Микола выхватил из голенища нож и бросился на старика.

Тот отступил чуть в сторону, выставил перед Миколой свою суковатую палку. Микола споткнулся и вытянулся во весь рост на земляном полу.

— Чтой-то тебя ноги плохо держат… — усмехнулся старик. — Никак успел где-то нализаться!

— Да я ж тебя, старого таракана, сейчас задавлю… — захрипел Микола, пытаясь встать.

Старик с неожиданной ловкостью подскочил к нему и ударил палкой по ноге. Нога хрустнула, Микола взвыл от боли.

— Ах ты, какое горе! — ахнул дядя Митрофан. — Никак нога поломалася? Ну, не горюй, мил человек, я тебя выхожу, будет твоя нога как новая!

Микола катался по полу, грязно ругаясь.

Старик повернулся к мальчишке и ласково проговорил:

— Покажи, Ванята, что ты там припрятал!

— Ничего… — проблеял Ванята. — Конфекту одну… леденец…

— Леденец — это хорошо, — старик по-отечески улыбнулся, — леденцы я тоже люблю. А окромя леденца — что еще? Ты ведь меня знаешь, Ванята, меня обманывать нельзя!

Мальчишка все еще колебался.

— Ох, Ванята, Ванята! — вздохнул старичок. — Что ж ты, забыл, чем мне обязан? Я же тебе был как отец родной! Да что отец, отца ты и в глаза не видел, а я тебя выкормил да вырастил… нет, Ванята, обидел ты меня! А меня обижать плохо. Знаешь, что я могу сделать? Могу тебе глазки выколоть. А что, слепые, они хорошо милостыню собирают. Будешь с шапкой ходить…

Старик снова тяжело вздохнул и достал из голенища ржавое сапожное шило.