Восемь причин любить тебя сильнее

– Конечно надо. Ты ведешь себя очень странно и необычно. С какой стати ты вдруг взялся путешествовать по стране?

Артур посмотрел на туфли, уже испачканные вылетавшим из-под рук дочери грунтом.

– Мне нужно кое-что тебе рассказать. Объяснить, чем я занимался. Это касается твоей матери…

Люси не подняла глаз.

– Продолжай.

Артуру хотелось, чтобы дочь встретилась с ним взглядом, но она, похоже, преисполнилась решимости довести дело до конца. Выглядело это так, будто разъяренные кроты атаковали лужайку. Так или иначе он продолжил:

– Видишь ли, я разбирал гардероб твоей матери… через год после того… ну, ты знаешь. Можешь представить, как я удивился, обнаружив в ее ботинке золотой браслет с шармами – слоном, сердечком, цветком. Никогда прежде я его не видел. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Люси покачала головой.

– Нет. Мама не носила ничего подобного. Браслет с шармами? Ты уверен, что он принадлежал ей?

– Ну, он же лежал у нее в ботинке. И мистер Мехра из Индии сказал, что подарил ей слона.

– Слона?

– Шарм. Похоже, ваша мать работала няней в доме мистера Мехры в Гоа, когда он был мальчиком.

– Папа. – Люси перенесла вес на пятки. Щеки ее покраснели. – То, что ты говоришь, невозможно. Мама никогда не ездила в Индию.

– Я тоже так подумал. Но она ездила, Люси. Она жила там. Мистер Мехра рассказал о ней, и я ему верю. Знаю, это звучит ужасно странно. Я пытаюсь выяснить, где еще она жила, чем занималась до того, как мы поженились. Вот почему я поехал в Грейсток-Мэнор, вот почему поехал потом в Лондон.

– Я не понимаю, что здесь происходит. О чем ты говоришь?

– На одном из шармов был выгравирован номер. – Теперь Артур говорил медленнее и спокойнее. – Это был номер телефона. Я разговаривал с замечательным человеком в Индии, который сказал, что Мириам работала служанкой в их доме. Я узнаю о твоей матери то, чего никогда не знал.

– Мама никогда не была в Индии, – упрямо повторила Люси.

– Знаю, в это трудно поверить.

– Ты, должно быть, что-то напутал.

– Мистер Мехра – врач. Он прекрасно описал смех твоей матери и ее мешочек с марблами. Я верю, что он говорит правду.

Люси снова принялась ковырять землю. В какой-то момент она ненадолго остановилась, подхватила совком червяка, перенесла его в горшок и снова использовала совок в качестве кинжала. При этом она неразборчиво бормотала что-то себе под нос.

Артур не знал, как вести себя и что делать в эмоциональных ситуациях. Когда Люси исполнилось тринадцать и у нее заиграли подростковые гормоны, он пришел к выводу, что лучше всего укрыться за газетой и предоставить разбираться со всем Мириам. В результате именно она утирала дочкины слезы из-за мальчиков, разбиралась с недолгим помешательством, выразившимся в эксперименте с голубыми прядями, хлопаньем дверьми и швырянием кофейных чашек. Она прикрикивала на Дэна, когда он начинал шуметь, и постоянно одергивала его: «Не разговаривай так с отцом».

Артур полагал, что если на «настроения» не обращать внимания, то рано или поздно все успокоится само собой. Но сейчас он видел, как его дочь грызет что-то изнутри. Она словно проглотила рой пчел, и они рвались наружу. Это было невыносимо.

– Люси. Ты в порядке? – Он положил ладонь на ее руку. – Прости, что я не сказал тебе этого раньше.

Она прищурилась от солнца, и по ее лбу словно прошла рябь.

– Да, я в порядке.

Артур выдержал паузу – может быть, оставить все как есть, как он делал много раз за эти годы? – но свою руку с ее руки не убрал.

– Нет, не в порядке. Я же вижу.

Люси выпрямилась. Она уронила совок на землю.

– Не думаю, что я смогу справиться со всем этим.

– С чем этим?

– С тобой. С твоими безумными путешествиями и странными историями о маме. С расставанием с Энтони. С потерей… – Она провела ладонью по волосам и покачала головой. – Ох, послушай, это не важно.

– Конечно, важно. Я просто не хотел, чтобы ты беспокоилась. А теперь сядь и поговори со мной. Обещаю, что постараюсь выслушать. Расскажи мне, что не так.

Несколько секунд Люси смотрела вдаль, поджав губу, как будто обдумывала его предложение.

– Хорошо, – сказала она наконец и, принеся из-под навеса два шезлонга, поставила их на траву и смела садовой перчаткой пыль и землю.

Они сели, повернув лица к солнцу и прищурившись, так что, разговаривая, им не нужно было смотреть друг другу в глаза. Такой маневр придавал некоторую анонимность тому, что им предстояло сказать.

– Так что? – спросил Артур.

Люси глубоко вздохнула.

– Хочу рассказать тебе, почему я не пришла на похороны мамы. Тебе нужно знать.

– Это в прошлом. Тебе было плохо. Ты попрощалась с ней по-своему. – Он произнес эти слова, уже прощая ее, хотя ему было больно из-за ее отсутствия.

Каждой клеточкой своего тела он жаждал узнать, как его дочь сделала такое.

– Я была больна, но это не все. Мне так жаль…