Восемь жизней

Управляющий должность ценил, поэтому не посмел даже изобразить любопытство или удивление — Иван Волошко навещал свои владения нечасто. За стеклом одной из машин можно было разглядеть миловидное женское лицо, покоящееся на плече у Виктора, но это было абсолютно невинно в сравнении с тем, кого приходилось видеть среди прибывающих гостей. Подумаешь — младший брат с женщиной! Оба прилично одеты, мужчины трезвые, дама слегка уставшая, на проститутку не похожа. Жена компаньона или просто дамочка с улицы? Какая разница? Во второй машине вообще одни мужики, и все при оружии — охрана…

Иван отпустил управляющего, готового услужить — отпереть, запереть, подать или принести. Сегодня он желает хозяйничать в своих владениях лично, без помощников. Машины одна за другой въехали за надежную каменную ограду и остановились перед парадным подъездом особняка. Виктор выбрался наружу и принял Алену на руки. Иван уже ждал на ступеньках, придерживая дверь. Макса один из охранников ввел в дом с черного хода и оставил в цокольном помещении, предназначенном для размещения сезонной прислуги. Хозяин приказал наручники пока не снимать.

Доктор приехал вскоре. Он давно работал на Виктора и его семью, считался человеком проверенным и бережно относящимся к чужим тайнам. Состояние Алены оценил как тяжелое нервное расстройство на фоне сотрясения мозга. Пообещал, что после соответствующей инъекции женщина обязательно придет в себя. Гарантировать, что она будет адекватна, не взялся.

Братья Волошко напряженно вышагивали по длинному холлу, соединяющему гостиную с комнатой, где надежный доктор приводил в чувство жертву дочери Виктора. Переговорщик сидел тут же в глубоком кресле и шумно перелистывал найденные журналы. Огромные панели телевизоров мертвыми квадратными глазницами взирали на ситуацию — никому не пришло в голову включить хоть один из них, пока не выяснится, что с пленницей.

* * *

Теперь «возвращение в себя» ощущалось как нечто однажды пережитое, но все равно пугающее. Еще не было ясно, кто она и откуда сама себя знает, но уже болело и «дергало» — она кого-то потеряла… Кого-то очень важного, настолько значимого, что любая боль и неудобство меркнут перед этой потерей. Голова горела, язык плохо слушался, пальцы сгибались с трудом. Хотелось приподняться на локте, осмотреться, спросить… Только что? О чем? Или о ком? Надо вспомнить, обязательно вспомнить, прямо сейчас… Но вспоминалось другое — героиня недавно прочитанной книги, навсегда забывшая свои и чужие жизненные вехи… Кого она мучительно искала? О ком постоянно спрашивала? Кажется, называла имя. «Где Таня?» — говорила эта женщина, и никто не отвечал верно. Таня была повсюду, но не там, где хотелось ее видеть. И не та, что представлялась…[5] Таня, чужая дочка…

Алена вдруг ясно вспомнила — сын, Петя! Так ясно, что стало больно под лопаткой, перед глазами замелькали разноцветные, равномерно дрожащие мухи. Она увидела новую, незнакомую комнату, зашторенные окна, роскошное трюмо, уставленное фарфоровыми фигурками. Рядом с ней сидел мужчина с очень озабоченным лицом, пахло лекарством.

— Ну, слава богу! С возвращением! Я — семейный врач. Кто вы? Помните? Ответьте — это важно!

— Где Петя? Кто с ним? Нужно найти Бориса Ивановича!

— Отлично! Почти норма! — доктор тепло похлопал ее по руке и шагнул из комнаты.

Сразу после этого вошел пожилой, хорошо одетый незнакомец. Он вопросительно смотрел на нее, на доктора, излишне громко шагал, нарочито-резко поворачивался на каблуках дорогих туфель. Через минуту появился еще один — невысокий, лысоватый, без лоска. Но спокойный и размеренный, в отличие от предыдущего. Назвался Виталием Юрьевичем. Он уверенно сел рядом с Аленой и предложил стакан с желтой жидкостью. Она испугалась, но мужчина, прочтя ужас в ее глазах, сам отпил немного и снова предложил ей. Теперь она согласилась. Это был обычный апельсиновый сок, освежающий, желанный. С каждым глотком прибавлялось сил, мысли становились медленней и яснее. Мухи безумия, мелькающие перед лицом, переродились в снежные хлопья, опали куда-то вниз и растаяли, исчезли… Оказалось, она может говорить, внятно, слышно, настойчиво…

— Где Петя? — фраза была все той же, пересохшие губы болели, но звуки получались разборчивыми. Она снова и снова повторяла свой вопрос. Ее, конечно, понимали…

— Кто такой Петя? Ваш сын? — переговорщик произнес эту фразу одновременно с Иваном.

Алена, как птица, повернула голову в сторону одного, потом в сторону другого, зафиксировала взгляд на враче — он только что называл себя, но она не запомнила. Можно отвечать или нет? Кто эти люди? Где ее предыдущий тюремщик?

— Поговорите с нами, Алена! Мы не враги, — невысокий, предлагавший сок, снова прикоснулся к ее руке, ободряюще улыбнулся. Он смотрел только на нее, прямо в глаза, слегка склонив набок голову. Казалось, он излучал безопасность и спокойствие… И женщина заговорила.