Восемнадцатое мгновение весны

– Напрасная трата времени – шляться за мной! – грубо сказал он. – Понятно?!

И пошел прочь.

Широко шагая по берегу, он не заметил, как далеко ушел от городка. Оглянулся и увидел: он совершенно один на берегу. Пауль отошел от воды и сел на сырую скамью. Неожиданно в голове появились мысли. Он вынул из бокового кармана пиджака свою любимую записную книжку и принялся набрасывать в нее формулы…

Пауль очнулся, когда уже начало темнеть. Он поднялся, подумав, что пора возвращаться домой, но потом передумал. А почему бы не побыть одному здесь, в этой тишине, не видеть надоевших ему лиц? Он не будет возвращаться! Пусть они там побеспокоятся, поищут!

Ему стало весело и жутко, как набедокурившему мальчишке. Он побежал вдоль берега – просто так, потому что хотелось бежать, забыв о том, что ты доктор механики, руководитель огромного коллектива, что тебе уже за сорок. Колотилось сердце, стучало в висках.

Отдышавшись, он медленно побрел берегом. Тени стали длинными, когда он добрался до Бротена. Усталый, но в приподнятом настроении он толкнул дверь под первой попавшейся вывеской деревенской гостиницы. В зале сидели несколько рыбаков и пили пиво. Они с любопытством уставились на Пауля: он пришел пешком, но за плечами не было рюкзака.

Пауль потребовал комнату и хороший ужин. Появившиеся жена и дочь хозяина предложили ему посмотреть номер.

В коридоре царила тишина. Воздух был пропитан тем смолистым запахом, который держится только в приморских деревенских гостиницах. Этот запах напоминал о корабле, особенно когда в открытые окна врывался ветерок и был слышен прибой. Лакированные перила лестницы на точеных столбиках, легкий скрип ступеней, даже начищенная медная лампа – все показалось Паулю очень милым.

Он выбрал комнату с окнами на море. Хозяин принес толстую книгу постояльцев и принялся записывать в нее данные. Вписав в графу «цель приезда» слово «отдых», он заискивающе попросил какой-нибудь документ. Никаких документов у Пауля с собой не было. Он внимательно посмотрел на хозяина, раздумывая, можно ли ему предложить вместо паспорта десять марок. Внешность владельца не свидетельствовала о процветании его заведения. На хозяине был сильно поношенный, заплатанный во многих местах костюм. Десять марок могут для него иметь значение.

– Не сможет ли это заменить паспорт?

Пауль протянул купюру.

– А что ждет меня за постояльца, о котором не сообщено в полицию? – со вздохом сказал хозяин и взял деньги.

Когда Пауль закончил работу, на деревенской кирхе пробило одиннадцать.

Как будто все было готово! «За эту пачку листов, – подумал он, – дорого бы дал генеральный штаб любой страны».

В окно тянуло влажной прохладой взморья. Пауль потушил лампу и сел на подоконник. Море было освещено луной, и по нему бежала и скрывалась за горизонтом лунная дорожка. Вдали то появлялся, то исчезал едва заметный огонек какого-то судна.

Из гостиницы вышло несколько подвыпивших рыбаков. Громко переговариваясь, они исчезли в темноте. Через несколько минут вслед за ними из гостиницы вышел хозяин с велосипедом в руках. Подойдя к скамейке, он неловко, с кряхтением сел на велосипед, оттолкнулся ногой и не спеша покатил к деревне.

Посидев еще какое-то время, Пауль не торопясь разделся и лег в постель. Приятно было лежать и ни о чем не думать. Незаметно он задремал.

Шум мотора заставил его очнуться. Одним прыжком он очутился около окна: возле гостиницы остановился автомобиль. В свете отблесков света, падающего из двери, Зандберг увидел две темные фигуры, вылезающие из машины. Хозяин гостиницы не выдержал: о подозрительном незнакомце он сообщил в гестапо…

Утром Пауля разбудил охранник. Сунув в руки чашку с горячим пойлом, называвшимся кофе, и кусок хлеба, он предупредил, что скоро его поведут на допрос.

Вчера ночью его арестовали прямо в гостинице и привезли сюда, в здание городского гестапо, где в подвале размещались камеры предварительного заключения.

В камере было сыро и душно. Жесткий топчан с матрасом, набитым стружками, маленький стол и стул, привинченные к полу. Окно заделано решеткой. Спал Пауль плохо. Снились какие-то кошмары. Они быстро исчезали в голове, как утренний туман при появлении солнца.

Робкий рассвет сочился в камеру. Проснувшись, он лежал, не открывая глаз, и снова и снова вспоминал вопросы, которые ему задавал полицейский чиновник. Перебрав в памяти все, что хоть как-то могло пролить свет на ситуацию, в которой он оказался, Пауль ждал нового допроса. Время текло мучительно медленно.

Наконец в коридоре послышался шум от сапог, подбитых железом, лязгнул засов и дверь открылась:

– Выходи!

Конвоир запер камеру и пошел следом. Они поднялись на второй этаж и прошли в один из кабинетов.

– Садитесь, господин Зандберг! – услышал он.

Пауль сел за столик у стены. Новый следователь из Берлина был в черной форме офицера СС. Позже Зандберг вспоминал только о паре небольших цепких серо-голубых глаз, которые смотрели на него.

– Хотите сигарету?

Пауль не мог отказать себе в удовольствии сделать парочку глубоких затяжек.