Восемнадцатый скорый

— Мам, но разве это поздно. Сейчас только полвосьмого, погляди сама, — он показал на ходики, весь циферблат которых занимала хитрая кошачья морда с бегающими туда-сюда в такт маятнику глазами. Показал, чтобы как-то отвлечь мать. — Видишь, только полвосьмого. А я всего на час. Честное-пречестное!

— Ну смотри, — нехотя согласилась мать. — Да осторожнее по воде. Смотри не угоди в канаву.

— Тоже скажешь, мам, я ведь не слепой, — отозвался весело Сергей, радуясь, что вранье удачно сошло и мать отпустила его, натянул ставшее тесным и кургузым пальто и нырнул за порог, боясь, как бы мать не передумала в последнюю минуту.

На дворе собирались сумерки. Сергей взглянул на небо. Луны не было, хотя в календаре последний мартовский день был обозначен как полнолуние. По рассказам матери он знал, что на реках в темные ночи начинает трогаться лед. Видимо, нынешняя ночь и будет такой. И при мысли о ледоходе его обуяла странная необъяснимая радость. Он быстро проскочил прямой отрезок улицы вдоль шоссе мимо милиции, библиотеки, Юркиного дома, на какую-то минуту заколебался — может быть, и впрямь зайти к Полосину, позвать его с собой, но тут же решил, что делать этого не стоит, поводырь ему не нужен. Все что надо — выяснит сам. И, отбросив последние сомнения, решительно завернул в проулок, который выходил к железнодорожной линии. На той стороне была ее улица, стоял ее дом. Вот уже видна и высокая под шифером крыша, и высокий, плотно пригнанный забор.

Его охватила робость, и он чуть было не повернул назад. Но желание видеть Риту заставило пересилить страх.

Сергей взобрался по откосу и с безразличным скучающим видом стал прогуливаться взад-вперед по насыпи, перебирая рукой, словно бы пересчитывая тонкие штакетины щитов снегозадержания, составленные осенью шалашиком, как раз напротив дома Риты. Эти посеревшие от снега и дождя деревянные щиты были сейчас, наподобие складной книжки, развернуты вдоль всего гребня откоса.

Сергей, чутко прислушиваясь к каждому звуку со стороны ее дома, напряженно вглядывался в темневшую за высоким забором громадину, стараясь представить, сколько же комнат может быть в ней — три… пять, шесть? Этот дом за внушительным забором странным образом действовал на него, как бы ставя знак неравенства между ним, Сергеем Мальцевым — сыном уборщицы райисполкома, и ею, — Ритой Опалейко — дочерью лесничего, грудь которого была густо увешана различными наградами, а стены дома, как рассказывали, богатыми коврами и гобеленами.

Сергей поднял воротник куцего пальто и, прислонившись плечом к отсыревшим доскам щитов, стал неотступно следить за калиткой в глухом заборе. Неподалеку раздалось невнятное бормотанье, и он весь напрягся, прислушиваясь к странному говору, пока не догадался, что это весенний ручей весело и напористо торит себе дорогу. Сергею стало весело от простой разгадки.

Риты все не было. Сергей стоял, покачиваясь с пятки на носок, откидываясь временами к щиту, который мягко пружинисто подталкивал его в спину. Этой бесхитростной забавой он старался избавиться от беспокойства, вновь охватившего его. Да и с какой стати она пойдет сюда? Да и вспоминает ли вообще она ту встречу, когда все дворы и проулки, все сады и поляны, все пространство от земли до неба было залито загадочным лунным светом?

Она не выходила. И не было никакого движения на ее улице. В теплой тьме волглого весеннего вечера лишь слышался брех сидящих по дворам собак да глухой стук крыльев кур, деливших места на тесных насестах в сараях…

Он твердо решил: если Рита не выйдет — пойдет и постучится к ней сам. Он принялся не спеша считать до ста — по его мнению, она должна была появиться где-то между предпоследней или последней десяткой.

И вдруг на середине третьего десятка он услышал протяжный скрип калитки. И настороженно подался вперед. От забора — высокого, неприступного — отделилась девчоночья фигурка. На полпути к щитам она остановилась, словно бы к чему-то прислушиваясь, затем быстро и легко взбежала на насыпь. Он ждал ее, но все же появление Риты застигло его врасплох. Сердце принялось отчаянно молотить.

Она не видела Сергея, приникшего вплотную к щиту, чуть ли не всецело слившегося с ним.

— Рита, — негромко окликнул он и сделал несколько шагов навстречу. Но она, не слыша его оклика, забирала по насыпи вправо, а может, делала это и сознательно, уводя его подальше от дома.

Он перебрался на ее сторону и, приблизившись сзади к ней, вновь окликнул.

— Ой, кто это? — испуганно вскрикнула она.

— Да это же я, Сергей, — отозвался он, приближаясь к ней. — Неужели не узнала?

— Ах, это ты?

В голосе ее была досада, и это обескуражило его.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, глядя куда-то поверх его головы.

Разве она не знает, что привело его сюда?

— И давно ты здесь? — поспешно задала она другой вопрос.

Он ничего не ответил. Смешными и ненужными показались ему слова, что собирался сказать Рите в этот вечер. Он готов был провалиться сквозь землю.