Вошь на гребешке (СИ)

Бэл сглотнул и задышал чаще. Он сейчас прекрасно видел несбывшееся и впервые сознавал себя взрослым прорицателем, способным перебирать варианты реальности. Этот — пустой, ложный. Обманка для Ружаны, кем-то показанная ей в хрустальном шаре. Следуя обману, Ружана предала и без оглядки, не помня себя, помчалась за наградой. Рука травницы, очарованной нашептанными Йонгаром домыслами, беспрепятственно дотянулась до огнива, приняла в ладонь его, теплое и податливое. Черные камни, перевитые алым стеблем жароцвета, более походили на воск, были податливы и пластичны... Замок Файен сделался тих, замерли все деревья его обширных земель. Бэл отчетливо прорицал тот миг, заново постигал каждое движение тела и души Ружаны, все полнее с каждым движением буга: пока зверь подбирался к добыче, человек на его спине нащупывал тропку в истине произошедшего в каминном зале. Смежив веки, Бэл-прорицатель узрел: вот пламя расцвело злой синевой, загудело, цепко обхватило повинную руку травницы. Север не встал на якоря, не принял права на власть со стороны существа, ничтожного для бремени и чести быть хозяйкой. Живое пламя вцепилось в добычу, причиняя боль, но не сжигая дотла... По счастью, Тэра Ариана дышала и боролась, её первый ученик брел в явь из небытия, замок ощущал это — и ждал решения хозяйки, не допуская разрушения стен или иного тяжкого ущерба людям и их имуществу.

— Ружана! — негромко позвал Бэл.

Прорицание отспустило в явь, отодвинулось, побледнело. Бэл расслабил руку на шкуре буга, погладил шипастый загривок.

— Старый порядок жив, Ружана, понимаешь? Сними перстень, огниво не вещь, чтобы принадлежать. Я говорил тебе однажды: еще вопрос, кто кого выбирает — дайм[77] замок или замок — дайма. Отдай огниво и повинись. Ты все еще ученица Тэры, значит, ты под её защитой. С любыми своими ошибками.

— Не хочу сгореть, — всхлипнула Ружана, смаргивая слезы и не разжимая пальцев. — Оно держит. Оно уже решило. Почему так? Я лишь исполнила волю королевы, я не виновна ни в чем! Зенит превыше любого иного луча.

— Это слова. Ты знаешь, что вес их ничтожен, — укорил Бэл, удивляясь детским отговоркам. — Сердце и серебро — вот высшие мерила, а зенит... он тоже слово. Тем более для тебя. Ружана, нельзя избежать того, что ты сама создала, отравив нож и сорвав перстень с руки Тэры. Не сопротивляйся. Обещаю, худшее не состоится. Светл тебя не предаст, ему безразличны все твои ошибки. Я не держу на тебя зла. Тэра никогда не была склонна к мести. Ты останешься человеком. Я все-таки вальз, прими сказанное как... — Бэл неловко повел плечами, — прорицание. Первый раз признаю, что это мне по силам.

Травница медленно повернула лицо, щели опухших век прятали глаза на редкость полно. Багровая кожа лоснилась от жара. Губы дрожали жалко, мелко.

— Я почти убила тебя. И не сожалею! Слышишь?

Тон сделался визгливым, отчаяние более не желало прятаться. Бэл посмотрел в синее пламя, улыбнулся с окончательной безмятежностью, не понимая себя: отчего нет в душе и капли ненависти к этой жалкой тварюшке? Может быть, из-за пройденного пути. Он добрался в явь и изменился. Он теперь совсем не тот мальчишка Белёк, который прижимал к груди корзину с рудной кровью и завидовал Черне. Жалел себя и страдал от несбыточности мечтаний: встать бы за правым плечом Тэры, глянуть на людей замка оттуда, с полным правом старшего ученика и почти наследника огнива!

— Все пройдет, — пообещал Бэл. — Я сгорел дотла, но это не так страшно и совсем не вредно. Ты не умеешь гореть. Значит, будем надеяться на лунную мать. Попробуй забыть хоть на миг о своей жажде, вспомни Светла. И помолчи! Некоторые глупые слова забрать труднее, чем мерзкие дела и мысли. Ты привыкла прятаться за его спину, но ему-то ты дорога по-настоящему. Он тебе тоже, однажды ты еще сможешь понять это. Сними с пальца огниво и не держи сердце огня в ладони, это дело не по твоим силам.

— Оно тянет! Я ведь сказала тебе, оно тянет, не я!

Бэл сокрушенно вздохнул, снова погладил бурую шкуру. Буг заворчал и нехотя приблизился к камину еще на полшага. Повернулся боком. Седок наклонился и перехватил живые камни сердца Файена с обожженной ладони. Бережно уложил на прежнее место, в чашу. Снял перстень, вздохнул и нехотя нанизал себе на безымянный палец — так носят огниво наместники, а не даймы. Металл полыхнул, раскаляясь и жаля руку — и перстень сел по размеру.

— Рад прямому знакомству, сиятельный Файен, — поклонился наместник Бэл и позволил бугу попятиться от гудящего огня. — Ружана виновна и примет кару. Она будет молча обдумывать содеянное, не имея воли поднять любое оружие. Она не войдет в лес и не коснется души мира, покуда Тэра Ариана или иной дайм этого замка не примет окончательное решение совместно с тобою. Или покуда не будет искуплена ошибка.