Восхищение

– Толик? Толик, дорогой, это Павел! Да, мой хороший, узнал! Жизнь? Жизнь кипит, знаешь ли. Куда нам, старикам, деваться, кроме как не жить, а? Вот скажи, твоя-то жизнь как? Рад за тебя! Бизнес развиваешь? Дела идут? Проект как? Ага. Я как раз про проект и хотел спросить. Актеров же ищешь? Есть нужда такая, да? Которые с эмоциями? Так вот у меня одна дама на примете. Хорошая, говорят, девочка. Актриса начинающая. Хочешь пообщаться?.. Ну, это тебе решать, подойдет или нет. Я человек маленький, мое дело предложить. Ага. Записываю. Отличное предложение. Дорогой ты мой человек, в долгу не останусь!

Павел Эдуардович рассмеялся, потом еще минут пять обменивался с неизвестным Толиком любезностями, а сам что-то записывал карандашом в углу газеты.

– Все улажено, Лизочка, – сообщил он, положив трубку. – У вас послезавтра собеседование. Не подведите меня, хорошо? Ему нужны девушки, студентки. У них, знаете ли, задора больше, рвения. Огонь в глазах у вас есть, это даже я вижу. А дальше уж сами. Милейший человек этот Анатолий.

– Он видный режиссер. Ставил в Мариинке в девяностых, – добавила Екатерина Марковна, и ее губы тронула легкая улыбка. – Не подумайте чего дурного.

Лиза действительно сначала подумала «дурное». Питер, как известно, был отечественной столицей порноиндустрии, и молоденькие девушки, оставшиеся без денег, вполне логично задумывались о начале актерской карьеры не на подмостках театров, а в постели в какой-нибудь комнатке с видом на Исаакиевский собор и в окружении пары операторов.

Бывшая соседка по квартире, девятнадцатилетняя Катенька, как раз была из таких. В Питере она отучилась год то ли на технолога, то ли на дизайнера, потом связалась с кем-то, бросила учебу, а по вечерам просиживала в комнате Лизы, рассказывая о перспективах быстрого и легкого заработка. Да еще и удовольствие получать! Месяц назад Катенька пропала из квартиры вместе с вещами. Хозяева сокрушались по поводу ее пропажи, искали новых жиличек, но пока никого не нашли.

Лиза, конечно, и не думала решать свои финансовые проблемы подобным образом, но, когда шла на встречу с Анатолием, проворачивала в голове различные варианты. В современном искусстве на первый план вышла запредельная эпатажность. Тут не до классических пьес, драм и высоких отношений. Кто-то обливает себя краской на сцене и становится суперзвездой, а кто-то годами учит тексты пьес, вкладывает душу в роль, но видит полупустой зал и седых стариков, дремлющих на передних сиденьях. Мало ли что там у Анатолия за проект…

Его театр прятался в паутине улиц старого Петербурга, среди дворов-колодцев, желтых овальных арок, гор мусора и неистребимых луж под ногами. В Питере было полно подобных театров, ютящихся в подвалах или в старых заброшенных домах, будто близость к чему-то низкому, разрушающемуся роднило их обитателей с настоящим искусством, наполняло стены театров неповторимой атмосферой, какую не найти в Мариинке или в Большом драматическом. Проза жизни заключалась в том, что у бедных театралов попросту не хватало денег на аренду дорогих помещений, и им приходилось выкручиваться, создавая легенду об истинном искусстве с запахом плесени, водосточных труб, промокших ног и невыспавшихся студентов. Лиза и сама наведывалась в подобные театры, где можно было сидеть со стаканчиком кофе, закутавшись в плед, и чувствовать себя единым целым с остальными зрителями под низким сводом щербатого потолка. Вот только, поступая на актерский, она мечтала совсем о других подмостках…

Сначала она увидела фанерку над крыльцом. На фанерке от руки синей краской было написано: «Проект». Металлическая лестница вела вниз, к крохотной дверце в подвале старого дома.

Лиза спустилась, звоном каблуков по ступенькам разгоняя утреннюю тишину узкого пустынного дворика. Дверца была не заперта, Лиза осторожно заглянула внутрь и обнаружила холл, освещенный тусклым желтым светом. Помещение было от пола до потолка обклеено глянцевыми листовками и плакатами. Со всех сторон на Лизу смотрели очаровательные принцессы, добрые рыцари, бизнесмены с широкой душой, аферисты, одинокие женщины, желающие познакомиться, – в общем, типажи стандартных пьес. На всех фото лица людей были закрыты классическими театральными масками, двуцветными, изображающими радость и веселье. Видимо, какой-то творческий ход.

– Дверь закрывайте, сквозит. – За небольшим столиком в углу сидела девушка лет двадцати и вырезала ножницами фигурные листовки. Стол был усеян ворохом бумажных огрызков.

Лиза поспешно закрыла дверь, отрезая лучи солнечного света.

– Вы за билетом? – спросила девушка, не поднимая взгляда. Ножницы в ее руке часто и отрывисто щелкали. – На «Злобную горгону» или «Смех утопленницы»? На завтра уже нет, разве что на четверг и субботу.

– Я по поводу работы. К Анатолию.

Девушка сложила обрезанную листовку поверх аккуратной стопки, кивнула на дверь справа от стола:

– Проходите, по коридору налево, до конца. Не ошибетесь.