Восхищение

В ту ночь Марина положила в меня много скользких, влажных сыновей. Это были наши дети, зачатые за две недели бурного сатанинского секса.

Потом она зашила меня под радостный шепот подруг-паразитов. Зашила, будто тряпичную куклу. Поставила на ноги, встряхнула, впилась губами мне в губы, наполняя новой жизнью и скрепляя наш новый обет.

Я чувствую швы. Их никто не видит, но они есть. Нити натирают кожу, впиваются в плоть, вызывают неудобство при каждом неосторожном движении. Я расчесываю их постоянно. Своими новыми руками, на пальцах которых никогда не растут ногти и нет отпечатков.

Теперь я заполнен личинками от шеи до пяток. Я – отец. Личинки скоро вылупятся, прогрызут нити и выберутся наружу. Они вырастут в таких же мотыльков, которые будут гулять по ночным улицам Города, сочинять стихи, играть на гитарах, сидеть в лофтах и творческих пространствах. Паразиты. Бывшие мои жертвы. Как все быстро меняется, не правда ли?..

Личинкам нельзя нервничать, иначе они начинают грызть мое сознание. А это очень, очень больно.

Им нужны тишина и покой. Умеренность в желаниях. Гармония. Улыбка.

Поэтому я изменился.

Иногда ко мне приходит Марина. Она спрашивает – как дела. Я отвечаю – лучше не бывает. Она говорит – зато ты теперь не одинок. Я отвечаю – может быть, но я все равно иногда скучаю по прошлой жизни.

Тогда она разрешает мне поехать в пятницу в центр и напиться в одиночестве в каком-нибудь старом баре. Я напиваюсь как свинья и блюю где-нибудь в подворотне, надеясь выблевать личинок вместе с собственной жизнью.

Но чудес не бывает.

Завтра, сказала Марина, она хочет увидеться с моим Шефом. Он такой же ненасытный мудак, раб другого Города, и идеальный отец, как и я.

У нас достаточно денег и власти, чтобы вынашивать потомство. А еще у нас не бывает душ. Это главный критерий в их системе размножения.

Завтра я поведу Марину на верхний этаж бизнес-центра. Марина спрячет крылья под платье, а в рюкзаке у нее будут лежать две чаши, ножницы, нитки и иголки.

Она снова скажет что-то про умеренность и компромиссы. Я буду наблюдать, как она разрежет Шефа и вытащит из него внутренности. Я буду улыбаться.

Личинки внутри меня зашевелятся от радости.

Мне даже немного жалко будет с ними расставаться.

Дело не в том, что я боюсь смерти. Теперь уже нет.

Я боюсь одиночества, из-за которого все это и началось. Ведь только одинокие люди слышат зов Города. Только одиночество делает людей самыми скверными существами на земле. Оно же лишает людей души и приводит в подворотни, где в темноте мелькают фосфорические солнца, сводящие с ума.

Я расчесываю невидимые швы в области паха, смотрю в окно, за которым грустно улыбается Город, и чувствую удивительную гармонию.

Я теперь не одинок. Нас много, паразитов, личинок, крылатых тварей, как хотите называйте, – мы едины.

Зова больше нет. А есть – счастье.

Я нюхаю твое лицо

Денег катастрофически не хватало.

Лиза успела раз десять пожалеть о том, что отказалась от той мелкой подработки в супермаркете. Постояла бы в костюме сосиски две недели, что такого? Зато платили бы наличкой и каждый день.

Так нет же, взыграло тщеславие. «Я на актерском учусь! Мне б в театр, а не в магазине прохожим флаеры пихать».

– Сиди теперь без денег, – бурчала Лиза себе под нос. – Доигралась, блин, дурочка.

Она и сидела – на углу кровати, закутавшись в плед. Угрюмо разглядывала через окно желтые стены дома-колодца напротив.

Жизнь складывалась так себе. Во-первых, надо было платить за учебу, во-вторых, за съемную комнату, в-третьих (и это самое поганое), взять на все это денег было решительно негде. Всего полгода назад, в апреле, Лиза разругалась с родителями и дала себе «честное пионерское слово», что больше не возьмет у них ни копейки. Папа, видите ли, вздумал читать нравоучения! Не нравится ему, что единственная дочь поехала учиться в Питер! Мало ли, говорил, с кем она там свяжется. Город наркоманов и проституток. Можно подумать, во Владимире лучше.

Лиза тогда оставила последнее слово за собой: хлопнула дверью и отправилась покорять Северную столицу. Накопленных средств хватало, чтобы снять комнату на несколько месяцев и как-нибудь крутиться до лета. На лето же Лиза все распланировала, была у нее крохотная подработка статистом на «Ленфильме» (по знакомству), а после поступления можно было претендовать на общагу, как иногородней. А там уже, осенью, осмотревшись и закрепившись на первом курсе, можно найти нормальную работу и жить в свое удовольствие. Под лежачий камень вода не течет, и все такое.