Восход

Ночью Ирини приснился сон: турецкие солдаты заняли весь остров — от Кирении на севере до Лимасола на юге. Всех киприотов убили, в живых остались лишь обитатели ее дома.

Шло время, и запасы у Ёзканов подходили к концу. Все постоянно были голодными, в особенности Хусейн, но Эмин по-прежнему настаивала, что никуда не поедет.

— Я выйду, — сказал Хусейн.

— Куда это ты собрался? — заволновалась мать.

— Послушай, нам нужна еда. Уверен, в магазинах остались продукты.

— Пусть идет, Эмин, — сказал Халит. — Парень быстро бегает. Он наша надежда.

— Хотя бы подожди, когда стемнеет, — попросила мать.

В тот вечер Хусейн захватил свернутый старый мешок из-под муки и тихонько вышел из дому. Он пробирался по лабиринту закоулков, часто останавливаясь и прячась в дверных проемах, — на случай, если неожиданно появятся солдаты.

Выбравшись на свободу, он не спешил возвращаться. После всех этих дней жизни впроголодь Хусейн был худой как тростинка и знал, что спрятаться будет нетрудно. Он собирался осмотреть город. Хотел увидеть, что происходит за стенами тюрьмы, которой стал родной дом.

Повсюду ли солдаты? Была ли их семья единственной, оставшейся в городе? Хусейн сворачивал с одной боковой улочки на другую, изредка поглядывая на главную улицу. Его изумлению не было предела.

Город, как и его собственная улица, казался вымершим. Было жарко и безветренно, царила полная тишина.

Пару раз, заметив движение впереди, Хусейн прятался, и солдаты проходили мимо. Он слышал их смех, видел огоньки сигарет в темноте. Они вели себя непринужденно, будто не были в карауле. Ясно, что солдаты считали свою работу выполненной и ни за кем не охотились.

Хусейн осторожно пересекал город, двигаясь в сторону центра. Он заглядывал в окна — в некоторых домах столы были накрыты к обеду. В одном доме на скатерти даже стояли приготовленные блюда. Кроме солдат, Хусейн не увидел ни одной живой души, даже бродячей собаки.

Многие витрины выглядели как обычно. Выставленные в одной манекены в белых подвенечных платьях, похожие на привидения, смотрели на мир невидящими глазами. Напротив, в витрине одного из лучших портных мужской одежды, манекены в строгих черных костюмах смотрели на невест. Эти магазины не тронули.

На других улицах все было иначе. Хусейн подошел к улице, где вереницей располагались магазины электротоваров. Мимо одного он проходил каждый день по дороге на пляж, заглядываясь на высококачественную технику. Любой мальчишка в его возрасте мечтал о коллекции пластинок и возможности слушать музыку, когда захочет. Однажды он набрался храбрости и вошел внутрь. Молодой продавец показал ему стереосистему «Сони». Это было подобно чуду: звук шел из двух колонок. Хусейн знал, что мать тоже ходит по этой улице. Однажды она заикнулась, что неплохо было бы купить телевизор. Отец, естественно, категорически отверг эту идею.

Цена и того и другого была заоблачной. Теперь же исчезла всякая возможность их приобрести. Все до одного радиоприемники, телевизоры и проигрыватели были разграблены. Вынесли даже кассу. Двери и окна разбиты, и в лунном свете на тротуаре, словно ковер из бриллиантов, сверкали осколки стекла.

Чем ближе к морю и отелям, тем дороже становились магазины. Хусейн знал, что одна из приятельниц матери работала в магазине «Современная мода». Они проходили мимо него, когда иногда возвращались домой вместе, и приятельница Эмин выходила на улицу, чтобы поболтать. Мать всегда комментировала цены.

— Сотри один нолик, и я куплю это платье, — шутила она.

Теперь манекены стояли голые.

На улице Зенона, неподалеку от «Восхода» и других отелей, располагались дорогие ювелирные магазины. Все они были опустошены. Даже выставочные витрины выломали из стен. В одной валялись пластмассовые часы — стрелки остановились на двенадцати.

Хусейн дошел до пляжа и увидел, что лежаки аккуратно сложены, как он их и оставил. Позади возвышался «Восход». Его темные окна лишили Хусейна присутствия духа. Он вспомнил день, когда увидел тело двоюродного брата: сердце перестало биться, кровь не бежала по венам, жизнь ушла из него. Отель был похож на труп.

Хусейн подошел к воротам и заглянул внутрь через решетку — погасшая неоновая вывеска и тяжелая чугунная решетка на входной двери. Ему почудилось какое-то движение внутри, но он знал, что ошибается. Вход в ночной клуб тоже был надежно заперт.

Он видел, как пострадал соседний отель. В боковой стене зияла огромная дыра, балконы накренились. Хусейн был потрясен: если бы во время взрыва внутри находились люди, шансов выжить у них не было бы.

В какой-то момент он почувствовал, что насмотрелся достаточно. Ему стало грустно от увиденного. Хусейн любил свой город. Если он и мечтал играть за национальную сборную, то в Фамагусту он бы всегда возвращался. А теперь его город уже никогда не будет прежним…