Восход

Маркос занервничал. Он-то уж точно не хотел, чтобы Ёзканы уехали: рядом с ними его семья была в большей безопасности. Кроме того, ему нужно было выиграть время. Маркос не извлек еще всю выгоду из того, что остался единоличным хозяином «Восхода» и несметных богатств, хранившихся в сейфах.

— Подождите минутку, — попросил он, собираясь с мыслями. — Я вам кое-что покажу.

Маркос помчался к себе в квартиру, перепрыгивая через две ступеньки. И минуты не прошло, как он вернулся со старой газетой в руке. Она была на турецком.

— Вот что я нашел. — Он протянул газету Халиту. — Похоже, солдаты обронили, а я подобрал.

Тот пробежал глазами несколько строчек и, несмотря на свое решение не садиться в доме Георгиу, рухнул на ближайший стул.

— Дорогой, что стряслось?! — ахнула Эмин.

По лицу мужа она поняла: случилось что-то ужасное.

Он только взглянул на нее, не в силах вымолвить ни слова.

Хусейн подошел к отцу, взял у него газету и уставился на первую страницу.

— Аман Аллахим![34] — потрясенно прошептал он. — Бог мой, наша деревня…

Он взглянул на мать, потом снова на газету. На ней было фото людей, которые рыли землю. Члены Красного Креста и солдаты в форме ООН стояли рядом и смотрели на них.

Суровый заголовок гласил: «МАССОВЫЕ УБИЙСТВА В МАРАТЕ».

Под фотографией подробно излагалось случившееся. Резня произошла несколько недель назад, 14 августа, но масштаб бедствия стал известен намного позднее, когда были эксгумированы тела.

В яме обнаружили восемьдесят восемь изуродованных и полуразложившихся тел. Матери прижимали к груди младенцев, самому маленькому было около месяца. Перед убийством женщин изнасиловали. Тела обезглавили, у некоторых не было одного уха или обоих.

Было установлено, что тела бульдозером сгребли в яму, где их и обнаружили.

Эмин обогнула стол и выхватила газету у сына. Она читала, и по ее лицу текли слезы.

Свидетель, грек-киприот, сообщил, что всех мужчин старше пятнадцати лет увели из деревни. Остаться разрешили только старикам. Согласно показаниям свидетеля, преступление совершили греки и греки-киприоты. По его словам, они могли быть членами ЭОКА-Б.

В статье утверждалось, что греки намеревались уничтожить всех турок-киприотов на острове, и турецкая армия двинулась на юг, чтобы их спасти. Массовые убийства в Марате и в другой деревне, Санталарис, доказывали, что турки поступили верно.

Марата была родной деревней Эмин. Семья Ёзкан жила там до переезда в Фамагусту. Все перечисленные в заметке имена были ей знакомы, а четверо были ее кровными родственниками:

Гюльден Мустафа, 39 лет

Муалла Мустафа, 19 лет

Сабри Мустафа, 15 лет

Аише Мустафа, 5 лет

Сестра и три племянницы… Эмин разразилась слезами. Ее рыдания заглушили все другие звуки — плач младенца и грохот, который поднял Василис, собирая пожитки.

В некоторых семьях в деревне было по шестеро детей, и все были изрублены на куски, часто на глазах у бабушек и дедушек. Имена мужчин и старших мальчиков не приводились. Они были взяты в плен.

Ирини отвела Маркоса в сторону.

— Как давно у тебя эта газета? — потребовала она ответа.

— Не очень давно, мама, — тихо ответил он. — Я понятия не имел, что Ёзканы оттуда. Думал, лучше не говорить им, что там сделали с турками-киприотами. Берег их.

Маркос знал, что были эксгумированы и другие тела: не только турок-киприотов, но и греков-киприотов тоже. Обе стороны были повинны в зверствах. Под кроватью у него лежала другая газета, в которой рассказывалось о массовом убийстве греков-киприотов в Китрии. Он ее приберег до поры до времени.

— Но куда же нам идти?! — Ирини в отчаянии обернулась к мужу.

Василис продолжал лихорадочно собирать пожитки.

— Какая разница! — отмахнулся он. — Но если не поторопимся, солдаты вернутся и застанут нас здесь.

Василис в первую очередь тревожился за семью, но до него уже дошло, что не только греки-киприоты были жертвами конфликта. До сих пор он отказывался в это верить.

Ёзкан пытался успокоить жену. Хусейн думал о том, что его двоюродная сестра была обручена. Теперь все мечты рухнули… Мехмет стоял рядом с братом, силясь понять происходящее.

Халит понимал, что горе Эмин безутешно, но уговаривал ее подняться. Хусейн никогда не видел, чтобы отец проявлял такую нежность к матери.

— Нужно идти, татлим, радость моя, — тихо говорил он, обнимая жену. — Мы должны позаботиться о себе.

— У меня есть предложение, — вполголоса обратился к отцу Маркос. — Мы все можем пожить в «Восходе».

— В «Восходе»?!

Предложение пожить в отеле, где в обычных обстоятельствах одна ночь стоила больше, чем обе семьи могли заработать за месяц, казалось абсурдным.

— У меня есть полный комплект ключей, — пояснил Маркос. — Ворота и ограда такие высокие, что турки не рискнули туда сунуться.

— Может, это не такая уж и бредовая идея, — сказал Паникос.

Они еще немного поспорили, но время шло, и никто не знал, сколько у них его в запасе. Было ясно, что лучшего варианта нет. У них не было шанса покинуть город незаметно. А если их схватят, кто знает, чем это может закончиться.