Восход Черной звезды

Я дышала. Спокойно и размеренно. И прилагала неимоверные усилия для того, чтобы по крайней мере выглядеть совершенно спокойно и отстраненно. Затем, взяв себя в руки, продолжила осмотр. Загоны с детьми были ближайшими к дороге, затем следовали внушительного размера, на несколько тысяч человек, не меньше, бараки, бараки, бараки… Я насчитала шесть. Последний терялся вдали, и я не была уверена, что за ним не стоит еще парочка.

Повсюду, куда падал взор, простирались великолепно возделанные поля, сады, садики, цветочные клумбы, на которых трудились, не поднимая голов, люди. Люди в рабских ошейниках!

А в следующее мгновение весь вид на ничем не приукрашенное рабство затмил прекрасный светлый лорд и его многочисленная свита. Пресветлый Ларвейн, а больше просто некому, был лишь немногим ниже кесаря, многим плотнее и значительно привлекательнее внешне. Великолепные светлые волосы лежали слегка небрежными, но тщательно уложенными прядями, обрамляя аристократическое лицо с совершенно потрясающими синими, кошачьего разреза глазами, полным чувственным ртом, выдающимся орлиным носом и почти квадратным подбородком. Я бы сказала, что мужчина был красив, но не сказала бы, что в моем вкусе. Чем-то напоминал лорда Илери, что вызвало лично у меня резкое неприятие. За спиной лорда словно из-под земли возникли пресветлые лорды и леди в сияющих лунно-белых нарядах, а по бокам выстроились дети с цветами. Человеческие дети с белыми рабскими ошейниками и такими же белыми цветами.

Окинув внимательным взглядом всю свиту, я удостоила своим вниманием лорда Ларвейна, который между тем совершенно недопустимым образом потрясенно вглядывался в меня. И осознав, что на него смотрят, владетель Лунного дворца, заметно сглотнув, неуверенно переспросил:

– Пресветлая императрица?

– А вы полагаете, ваша несчастная усадьба представляет интерес еще для кого-либо? – издевательски поинтересовалась я.

Пропустив мимо ушей мою язвительную фразу, лорд Ларвейн неуверенно произнес:

– Но пресветлая императрица – человек… а вы… вы пресветлая с черными глазами! Но я не мог ошибиться, я… Вы не императрица!

А самомнение, мужик, тебя погубит.

– Тэхарс! – позвала я.

Огромный дракон, вынудив свиту Ларвейна с визгом броситься в разные стороны, ринулся вниз, а приземлился уже моим телохранителем, едва заметной усмешкой дав понять, как минимум мне, что подобная демонстрация его силы была не случайна и вообще он ситуацией наслаждается. А я вот не наслаждалась – я смотрела на деток с цветами, которые даже не шелохнулись, продолжая все так же стоять, так же улыбаться, так же держать цветы. Они побелели от страха, но продолжали стоять на месте.

Именно в этот миг я поняла, что ненавижу и Ларвейна, и всех светлых в принципе.

И несмотря на то что собиралась приказать Тэхарсу вызвать мне кесаря для показательной казни Ларвейна, не смогла произнести ни слова.

И вот тут Адрас вдруг сказал:

– Катриона, одно ваше слово…

Я увидела, как побледнел лорд Ларвейн, и поняла почему – напади на него Эдогар, он смог бы дать отпор, все же в силе, судя по первой букве имени, они были равны. Атакуй Тэхарс – и неизвестно, чем бы все завершилось, Ларвейн, по факту, был владетелем Лунного дворца, что явно указывало на его повышенные возможности. Но Адрас был значительно выше рангом по силе, и, ко всему прочему, не зря носил титул принц Мрака.

Сомневалась ли я, произнеся: «Мучительная смерть»? Ни секунды.

И я не отвернулась, когда всплеснувшийся из земли мрак поднял заоравшего Ларвейна, вздернув его на высоту, идеальную для того, чтобы казнь была видна всем. Не отвернулась, когда мрак вспорол его вены, вмиг окрасив белоснежный костюм багрово-алым. Разве что опустила взгляд, когда часть мрака, приняв форму острого узкого меча, принялась кромсать тело пресветлого точными выверенными движениями.

Наземь лорд Ларвейн опал кусками шагах в пятидесяти от меня.

– Легче? – насмешливо поинтересовался Адрас.

– Вы даже не представляете насколько. Спасибо.

– Мелочи, – отозвался принц.

Улыбнулся мне, словно хотел поддержать, и шагнул к ближайшему ребенку, присел на корточки, что-то спросил у малыша, щелкнул пальцами – белые ошейники осыпались, как лепестки с цветущих деревьев. Следом упали цветы, а затем малыши, развернувшись, бросились врассыпную, кто зовя маму, кто просто молча.

Я осталась стоять, с болью осознавая, что помочь смогу лишь сильнейшим из них. Хотелось дать свободу прямо сейчас, сию секунду, решить все одним росчерком пера, и плевать, что будет потом… Но в том-то и проблема, я прекрасно знала, что будет потом. Рабство – узы, сковывающие не руки, рабство сковывает мозг. Большинство из этих людей, как бы сильно ни мечтали о свободе, понятия не имеют, что с ней делать. Рабское сознание росчерком пера не уничтожается…

Вскинув подбородок еще выше и стараясь казаться совершенно безучастной, я произнесла:

– Эдогар, разыщите наследника лорда Ларвейна и представьте мне. В случае моего одобрения пресветлый сможет занять место, причитающееся ему по праву.