Восход Красной Звезды

Сигналом для начала атаки, послужил Леха. Заметив, что меня на лестнице окружают кавказцы, он вскочил из-за стола и бросился через весь зал, сшибая гостей и официантов. Удар Шалвы, я чуть не пропустил. Сработали рефлексы. Нырок вправо и мой кулак впечатывается в скулу грузина. Тот с криком улетает под ноги «законника». Слева, кто-то бьет наотмашь и я опять уклоняюсь, выстреливая «двойкой». Хрип, мат. Сзади, меня пытаются схватить за плечи. Хлесткий удар пяткой в пах. Все, как учила Альдона. Еще порция мата. В зале раздаются женские крики. Вор откатывает Шалву, выхватывает нож и перечеркивает им перед собой крестом. От первого выпада я ухожу, второй принимаю на предплечье. Резкая боль. Вхожу в клинч, бью «крюком» в подбородок. Голова вора дергается вверх и он валится на пол. Нокаут. Тут, вскакивает Шалва. Его ведет, качает. Слишком широкий замах. Еще одна резкая «двойка» в голову. Хруст зубов, брызги крови. Шалва опять падает. Кидаю взгляд назад. «Мамонт», как котят раскидывает грузин в сторону. Двое валяются, зажимая разные части тела, еще один пытается по-борцовски броситься в ноги, но получает коленом в лоб. Все-таки, не зря Альдона, занималась с нами в Сочи.

У входа, уже заливается свисток, слышен топот доблестной милиции. Двое кавказцев пытаются сбежать, но их, хватает знакомый, круглолицый лейтенант с напарником. Кстати, вполне профессионально, валя подсечкой и заламывая руки назад. Заковывают в наручники. Грузины вращают глазами, что-то орут по-своему. Ко мне подходит Леха с салфетками. Разрываем рукав, на пол течет кровь. Конец второму, Шпильмановскому костюму. Краем глаза я вижу, как Саттер щелкает маленьким фотоаппаратом. Надо бы засветить пленку, но сил уже нет.

— Глубокий порез, надо зашивать — Леха качая головой, прикладывает салфетки к ране.

Кругом собирается молчаливая толпа, прибавляется милиции. Грузин кантуют ко входу, попутно обыскивая. К нам пробирается круглолицый лейтенант, в сопровождении пузатого капитана.

— Товарищи, разойдитесь. Виктор, что случилось?

Этот вопрос, нарисован на лице всех окружающих, включая Леху.

— Привет от Кикабидзе — у меня начинается отходняк и я сажусь на пол. Вот и второй повод образовался, для звонка Чурбанову. Точнее, третий. Первый — попасть в 18-е отделение милиции, где нас знают.

1-е января 1979 года

18-ое отделение милиции, Москва, 18.35.

День Сурка. Я снова, в гостях у радушного начальника 18-го отделения — Николая Евграфовича. «Буденовские» усы майора, все так же воинственно топорщатся, а мягкий украинский акцент заставляет улыбаться и вспоминать романы Гоголя. Только теперь, я в милиции не с Клаймичем, а с Лехой. Но атмосфера — все та же. Помещения с казенной мебелью, плакаты о победе коммунизма, фотографии преступников. Сидим в кабинете Евграфыча, пьем чай и ждем Чурбанова. Руку мне за полчаса зашили в Склифе (каждую минуту, Леха хватался за голову и причитал «Что я скажу твоей маме»), после чего на Москвиче, как белые люди, проследовали в 18-е отделение. Майор аккуратно, без протокола, расспрашивает о случившимся.

— Прямо на сходах, серед людей? — милиционер удивленно качает головой.

— Да, там с полсотни свидетелей было — отвечает за меня Леха — Совсем бандиты обнаглели.

Сейчас скажет «куда смотрит милиция?». Но нет, промолчал.

— Мне кажется, их главный не совсем в себе был — я потрогал руку. Болит зараза, ноет. Голова раскалывается.

— Под наркотиками — я и не заметил, как в кабинет начальника просочился молодой парень с короткой, военной стрижкой и волевым лицом — Врачи, уже освидетельствовали.

— Це, мой крайший опер, Ваня Шестаков — майор махнул рукой и опер приземлился к нам за стол. И, тут же вскочил вместе с Евграфычем. В комнату стремительно вошел Чурбанов, в компании с лысым, грузным генералом. Мы с Лехой, тоже встали, не зная как себя вести. Разыгрывать из себя ребенка, как это было в прошлый раз, в присутствии Галины Леонидовны и Светланы Владимировны, смысла не было, но и виноватым, я себя не чувствовал. Чурбанов сам, разрешил мои сомнения. Крепко обнял, пожал левую руку. Кивнул на правую:

— Болит? Ну ты, Витька, заставил нас понервничать! Это же, сам Лакоба!

Мы непонимающе посмотрели на Чурбанова.

— Садитесь, товарищи. Знакомьтесь — это больше для нас, чем для милиционеров — Начальник МУРа, генерал Олег Александрович Еркин.

Цепкий такой взгляд у Еркина, нехороший. Такому расколоть подозреваемого — что мне высморкаться.

— Может быть, послушаем сначала, что нарыли в отделении? — Олег Александрович разложил перед собой, какие-то бумаги, достал лупу и посмотрел на Евграфыча. Тот на опера. Шестаков опять встал и волнуясь, в присутствии генералов, начал докладывать.