Восход Луны

Оставив команду археологов исследовать руины, мы возобновили наше преследование, вовремя не распознав нарастающие в себе пугающие темные перемены. Внутри каждого из нас все сильнее и сильнее разгоралось пламя, пламя ярости, ненависти и желания кровопролития, подпитываемое мучительным зноем, жаждой и сомнениями относительно благополучного исхода нашей кампании. На глаза словно опустилась кровавая пелена, мешая здраво мыслить, не давая покоя и требуя лишь одного - крови, крови врагов, по чьей милости мы оказались потеряны в этой проклятой пустоши. Постепенно наши солдаты, а потом и командиры начали болеть какой-то непонятной, неизлечимой болезнью тела и души, запасы провианта и воды оказались на исходе, но тревожные эти сигналы упрямо игнорировались, а огонь бешенства пожирал все проблески здравомыслия, гнал нас вперед, исступленно хлестал плетьми, вгоняя в какое-то чудовищное безумие. И мы, увлекаемые все дальше и дальше нашим коварным противником, не зная пощады к себе, мчались вперед, стремясь настигнуть и покарать наших недругов, чьи силуэты размытыми пятнами маячили на горизонте.

И вот, казалось, победу, что так долго ускользала от нас, наконец можно было ухватить за хвост: мы настигли один из отрядов выродков у подножия небольшого плоскогорья. Подстегиваемые жаждой мести и кровопролития, мы уже хотели ввязаться в бой, но внезапно враги распались на несколько мелких стай и скрылись в узких ущельях. Решение не заставило себя долго ждать: наше войско разделилось на четыре отряда, стремясь настигнуть и изничтожить всех, всех до единого омерзительных тварей!

Морда Нортлайта исказилась в страшном свирепом оскале, продемонстрировавшем всю красоту белоснежных, острых, как добротные кинжалы, клыков. Меня передернуло, и лишь усилием воли я заставил себя сохранить самообладание и не дернуться в сторону. Спустя пару секунд отпечаток ярости на морде бэтконя растворился так же внезапно, как и возник. Глубоко и протяжно вздохнув, Норти все же взял себя в копыта, выровняв до этого агрессивный тон повествования.

- И вот сквозь густой, обволакивающий туман, в мое сознание прорвался… голос. Тихим переливчатым звоном колокольчика он зазвучал у меня в голове, отрезвляя, рассеивая вязкий оморок, в котором, как в зыбучих песках, так неосторожно увяз рассудок. Этот таинственный голос нес предупреждение о страшной опасности и отчаянную мольбу о помощи.

Придя в себя, я вдруг очнулся, словно от продолжительно тянущегося сна, и наконец понял страшную истину. Находясь на этих землях так долго, мы попали под влияние неведомой магии, которой было пропитано здесь все - вплоть до последнего булыжника. Противник был разбит наголову еще тогда, в начале нашего похода. Но наше сознание оказалось затемнено неведомой коварной силой, и последние недели мы гнались за миражом, слепо принимая его за действительность, что уводил нас все дальше и дальше от дома, где ждала нас лишь неминуемая погибель от болезней и истощения. Стало ясно, почему никак мы не могли настигнуть неуловимого врага, почему он с таким мастерством ускользал от нас, а следы бесследно исчезали не потому, что их заносило пылью горячих ветров… Как только я осознал это, морок, владеющий мной, развалился, словно песчаный замок, а сложившаяся ситуация предстала передо мной в своем жутком истинном обличье.

Сообщение от Хардхорна не заставило себя ждать. Из него я узнал, что он и еще несколько боевых магов также уловили этот сигнал от неизвестного адресанта. Полученное тревожное сообщение свидетельствовало и о том, что оставленные нами на раскопках ученые попали в беду. Хардхорн приказал срочно связаться с остальными двумя нашими отрядами, прервать заведомо гиблую миссию, разворачиваться и двигаться обратно на север, по пути забрав археологическую группу. Мои фестралы территориально находились к ним ближе всех, и потому мы сумели прибыть на место происшествия так быстро, насколько смогли.

Нортлайт нервно заерзал. Судя по напряженным интонациям, рассказ неумолимо приближался к неожиданному поворотистому повороту.

- Обнаруженный нами лагерь, разбитый у руин, оказался пуст. Все члены археологической экспедиции таинственным образом куда-то исчезли, словно бы в один миг по чьему-то удару копытом. Инвентарь и оборудование, оставленные прям на местах работ, развернутые палатки, котелок с остывшим супом на тлеющих углях… все было брошено будто бы в спешке. Но следов нападения или бегства нам не удалось обнаружить. Лишь неизвестное святилище молчаливым свидетелем возвышалось в нависшей неестественной тишине.

Нортлайт прервал рассказ недолгим молчанием. Приглядевшись, я заметил, что шерсть на загривке фестрала стоит дыбом. Картина того жутковатого события до сих пор вызывала у рассказчика явные неприятные ощущения. Мне стало несколько не по себе.