Восход над деревом гинкго

– Я иду. Отвернитесь, пожалуйста… – Из-за бамбуковой ширмы выглянула красная до самых кончиков ушей Сацуки, завёрнутая в тонкое полотенце. Макото с удивлением отметил, что она была куда более худая и хрупкая, чем ему казалось. На фоне крепкой, плечистой Мико и мускулистой, полногрудой Кёко Сацуки казалась особенно хрупкой и тонкой. Из аккуратного пучка выбилась прядь за мило оттопыренным ухом, она завивалась в спираль и ложилась на плечо, подчёркивая изящную шею и ровную линию ключиц.

– Я же попросила отвернуться, – сказала Сацуки и повыше подтянула полотенце на груди, сделавшись пунцовой, а Макото осознал, что единственный продолжал смотреть на неё. Как полный дурак.

Кёко прыснула, схватила его за ухо и дёрнула, едва не окунув Макото лицом в воду.

– Ты там чего разглядеть пытаешься?

– Ай! Пусти! – Он толкнул Кёко в бок, но та, хохоча, схватила его крепче и прижала лицо Макото к своей груди. Он грязно выругался, но слова потонули где-то в Кёко и её смехе. А потом смех превратился в визг.

– Он укусил меня! – завопила Кёко, а Макото наконец вырвался и отскочил от неё на противоположный край купели. – Держи зубы при себе!

– Держи сиськи при себе! – огрызнулся Макото.

Мико с Райдэном хохотали, а Сацуки, воспользовавшись перебранкой, уже успела забраться в воду и подгрести к себе побольше юдзу, чтобы те надёжно спрятали её от посторонних глаз. Их с Макото взгляды встретились, и он быстро отвернулся, чтобы тут же встретиться с многозначительной ухмылкой Райдэна. Да что им всем неймётся! Напридумывали себе не пойми что! Не нужна ему никакая принцесса, никто не нужен. Макото её просто жаль – ничего больше. И он не будет рад, если её убьют в первом же бою. Она слишком юная, чтобы умирать. Все они слишком юные. Никого из них Макото не хотел бы потерять: ни Сацуки, ни Райдэна, ни Мико, ни даже невыносимую в своей неотёсанности Кёко. Впервые за долгое время Макото ощущал себя на своём месте. Он был нужен. Важен. Жаль только, что понял он это поздно, когда из-за собственных глупости и тщеславия успел предать доверие тех, кому был дорог. Но даже тогда они его не бросили. Они вернули его домой.

– …нет смысла затягивать, – слова Райдэна вернули Макото в реальность, похоже, он успел пропустить начало разговора. – Акира, безусловно, прав, но у нас нет времени на оттачивание техник. Пока мы сидим тут, Рэй захватывает новые территории. Я уже достаточно восстановился, чтобы вернуться.

– Согласна. Если понадобится, надерём Ранмару задницу вместе, – оскалилась Кёко, но Райдэн покачал головой.

– Вы с Такаей нужны здесь. Готовьте Инугами к бою, а мы с Мико навестим моего отца.

– Я с вами, – выпалил Макото, чем привлёк всеобщее внимание. – Меня в обители уже знают, да и если решишь потерять вторую руку, Мико понадобится помощь, чтобы дотащить твою задницу домой.

Райдэн ухмыльнулся и кивнул.

– Будем надеяться, что никого тащить не придётся.

После ванны, утомлённые тренировкой и разморённые горячей водой, все разбрелись по спальням, чтобы немного отдохнуть перед обедом. Остаток дня и вовсе пролетел незаметно, утонув в делах и планах, которым, казалось, не было конца. Когда солнце село, Макото наконец собирался вздремнуть и уже даже разложил футон, но тут в дверь постучали.

– Не спишь? – в комнату заглянула Сацуки.

– Что-то случилось? – Макото свернул футон, чтобы её не смущать.

– Нет. То есть… Райдэн сказал, что вы отправитесь в обитель тэнгу уже завтра, и я хотела пожелать тебе удачи.

– Спасибо.

В комнате повисло молчание. Макото смотрел на Сацуки, а она – на белый андон, что освещал комнату, заставляя мрачные тени прятаться по углам. «Впрочем, – отчего-то подумал Макото, – возможно, для Сацуки тени не кажутся мрачными, возможно, теперь в них прячется печаль об утраченном друге».

– Хочешь зайти? – спросил Макото.

Сацуки взглянула на него широко распахнутыми глазами, и только богам было известно, о чём она думала в этот момент. Но какие бы мысли ни тревожили её, Сацуки всё же сделала шаг в его спальню. Дверь с шорохом закрылась за её спиной, и Сацуки тихо выдохнула.

Они сели возле андона, греясь в его невесомом, почти иллюзорном тепле. Молчали долго, будто совсем не знали, о чём говорить или вовсе разом позабыли все слова. Макото просто смотрел на Сацуки. Она казалась грустной и ещё более хрупкой, чем прежде. Сидела ровно, сложив руки на коленях, и смотрела вниз, будто собираясь с мыслями. Родинка на левой щеке напоминала пролитую слезу. Женщинам с родинками на щеках суждено много плакать – по крайней мере, такую судьбу им сулили предсказатели и гадалки. За свою жизнь Сацуки пролила немало слёз, и Макото не хотел, чтобы она плакала и из-за него.

– Сацуки…