Восход памяти

Но как изумилась девушка, когда гора железной рухляди резко встрепенулась, пришла в движение! Марианна, вжавшись в кресло, во все глаза наблюдала, как из-под залежей электрооборудования появились белые кудри, затем знакомые, наполненные добродушным сиянием глаза Ильи Вадимовича. Несуразный интерьер кабинета – множество закутков из нагромождения бестолковой мебели преобразовывал пространство – преобразовывал его во вместилище темных пятен, которые сплошь и рядом закрывали, прятали, заживо погребали любой намек на свет. Не заметить среди визуальных пустот бывшего пациента отсека № 29 было немудрено. Илья выступил вперед навстречу полоске света, кое-как пробившейся через приоткрытые жалюзи. Как возрадовалось сердце девушки, обнаружив в нем разительную перемену – Илья казался олицетворением самого солнца, счастливого самого по себе, независимого и потому неуязвимого – это читалась в исходящем от него сиянии, недостижимом, инопланетном и по-своему притягательном. Он, как и раньше, не принадлежал этому миру, но астрал, что удерживал его внимание в минуты полетов наяву, несомненно имел благостную природу раннего восхода, а не тех закатных сумерек, как бывало прежде. Константин, темный рыцарь в элегантном черном костюме, на его фоне мерк, бездушной тенью отодвинутый за ворота своей мрачной казармы. Вместо приветствия чудо-медиум опустился на колени рядом с коляской Марианны и галантно поцеловал ей руку, чем окончательно очаровал и обезоружил.

– Мы с Ильей прошли долгий путь, – решил напомнить о себе Константин, – научились понимать друг друга, и я почти догадался, как остановить Вихрь.

Молодой ученый выдержал эффектную паузу, ожидая от девушки реакции как минимум удивления, а скорее – восторга, предрекал уйму вопросов, что должны были посыпаться как из рога изобилия, чего угодно, но не диссонирующего торжественности момента молчания. Он и не догадывался, что его периодически выстреливавшее самодовольство и призрак ликующей femme fatale Галины в представлении Марианны шли рука об руку. Стоило мужчине проявить бахвальство, как победоносный образ подруги с неряшливой дулькой на башке всплывал в сознании как живой – ни сбежать от него, ни скрыться. Помилуйте, дорогие господа! До Вихря ли дело, когда глаза застит корябающий душу призрак былых обид!

Театральная пауза затянулась, и Константин продолжил уже менее уверенным тоном:

– Илья многократно в своеобразной присущей ему манере заострял внимание на том, что так называемый Элизиум – аккумулятор, питающий Вихрь, – присутствует в материальном мире. А кому больше всех известно об Элизиуме? Илья не в счет, до него не достучаться. Ему слышатся голоса, свое потаенное знание он хранит в надежном бункере вне орбиты сознания, доступа туда нет, если быть точным, нет у нас на текущий момент. Кто же остается?

– Тимур Сардокович, – предположила Марианна. – Больше некому.

– Мансуров не в себе. Он отравлен лживыми посулами собственной теневой стороны, – отмахнулся Константин. – Ты!

– Как я?

– Кто, как не ты, впервые упомянул об Элизиуме в преданиях о лесной старухе? Кто, как не ты, объяснил суть обеих сторон Элизиума? Кому, как не тебе, являлся он во снах?

– Да… Но это всего лишь обрывки, клочки, частицы информации, не более.

– Обрывки, клочки, частицы – все верно. Но частицы чего? Ты никогда не задумывалась?

Марианна покачала головой:

– Все это – обрывки памяти, твоей раненной, стертой из сознания памяти. Рваные лоскуты воспоминаний можно собрать воедино, нащупав якоря.

– Что за якоря? – спросила Марианна, окончательно запутавшись.

– Воспоминания не статичны. Они подобны реке, что вбирает в себя все новые воды, меняет направление, следуя течению. Время течет, и память, впитывая временной сор, меняется, трансформируется под влиянием пережитых эмоций, чувств, разного рода опыта. Порой, дабы человеку сохранить рассудок, не повредиться умом, механизм памяти срабатывает как защита, блокируя болезненные воспоминания, попросту их стирая. В результате стирается главное, но остаются якоря – детали, как правило, незначительные, за которые цепляется память. Якоря – ключ к стертым воспоминаниям. Если мы отыщем якоря, то потянем за ниточку и распутаем клубок твоих дремлющих воспоминаний об Элизиуме.

– Но как ты собираешься эти якоря искать?

– С помощью регрессивного гипноза, – ответил Константин, наконец выйдя из тени.

И Марианна в который раз отметила, насколько его отшлифованная до блеска наружность не вяжется с царящим в кабинете бардаком.

– Ты собираешься меня загипнотизировать?

– Я собираюсь погрузить тебя в твои же воспоминания. Решиться на это ты должна сама, осознанно. Будь готова столкнуться лицом к лицу со своим прошлым, его эмоциональным фоном, подвергшимся вытеснению.

– А если я, то есть, мой ум, мозг не выдержат этой встречи? Я смогу вернуться обратно без вреда для рассудка?

Константин снял очки и сел на корточки, опершись на подлокотник коляски. Он, коснувшись руки Марианны чуть выше локтя, вкрадчиво произнес: