Восход (повести и рассказы молодых писателей Средней Азии и Казахстана)

Накинув на плечи черный бархатный чекмень, он, как есть — в кальсонах, не надев даже шаровар, вышел во двор. Истощенные ягнята толкались у юрты, — он их отогнал в низину. Затем, расстегнув сорочку, погладил широкой ладонью грудь, пробежал глазами по темнеющим вдали холмам. Точно неведомые чудища завалились спать в степи. Вот-вот откинут темное одеяло-ночь и поднимутся во весь рост, оглашая степь ревом.

Предутренний легкий ветерок приятно пощекотал тело. Старику показалось, что вслед за ветром вдаль, неведомо куда, стремится и его душа. Он даже вперед подался. "Бог ты мой, да что это весна со мной выделывает? Никак полечу я… — забормотал он. — И старость по весне не старость, одно название, как погляжу".

Он снова торопливо обежал глазами окрестность, затем, ступая на цыпочках, заглянул было поверх двери в юрту, но, заслышав страдальческие стоны жены, попятился назад. "Хоть бы сын…" — пробормотал он, и стал завязывать распустившиеся тесемки на кальсонах. Сказал твердо: "Сын, ясное дело, сын будет, кому же еще! Да исполнит господь желание!"

Ему не стоялось на месте. Самая бы пора помчаться на коне вихрем вслед за этим манящим ветром. Он снова заглянул сквозь щель в юрту. Оразбике ворочалась на постели и негромко стонала. "О мир!" — пробормотал старик. И тут же раздался жалобный крик Оразбике:

— О бог ты мой, и куда он запропастился? Уф! — она зашарила рукой по постели, будто искала что-то.

Откинув полог войлочной юрты, он вошел внутрь. Вошел и остановился на пороге.

— Да я этих ягнят, будь они неладны, прогонял…

— Уф! — выдохнула вместо ответа Оразбике.

Он понял: роды начались. Разволновавшись, сказал:

— Какой от нашего брата толк, когда такое дело. Позвать надо кого-нибудь…

Оразбике промолчала.

— Не позвать нельзя… Как бы не случилось чего…

— Да впусти же свет в юрту!..

Старик вынесся на улицу. Ухватился за шпур, поднимающий кошму.

— Уф! — выдохнула опять Оразбике.

У старика дрогнуло сердце, сам не заметил, как очутился возле нее.

— Как чувствуешь-то себя? — только и нашелся сказать.

— О го-ос-поди! — простонала Оразбике, и старик понесся к юрте Сапарбека. "Ох, чертовы дети, спят, поди! — подумал он дорогой. — Хорошо, коли проснутся сразу…"

Вот он уже перед дверью.

Изнутри никаких звуков.

Брат младше его на целых двенадцать лет, неудобно ему, старому, врываться спозаранок к молодым, потому остановился у порога. "Ох, и женолюб! — подумал он. — А иначе возможно ли лежать до такого времени?"

Как ни невтерпеж ему было, а откинуть полог войлочной юрты не решался. Но и уйти не мог. Так и стоял, озадаченный, перед входом, а в памяти оживала история женитьбы Сапарбека. Все вспомнилось, все чередой вставало в его взбудораженном мозгу.

…Шесть лет назад, где-то к середине осени, дальние родственники в Арбакалды пригласили их на свадьбу.

Они поехали целым двором.

Свадьба состоялась на следующий день после их приезда. Старик, имевший обыкновение на подобных празднествах приглядываться к девушкам, и на сей раз прошелся внимательным взглядом по красавицам, пристроившимся возле невесты.

Тогда-то эта самая Жумагуль и бросилась ему в глаза. Высокая? Высокая. Гнется тростиночкой? Да, гнется тростиночкой. Тугие, с руку, косы струятся по спине. И ступает по земле, точно по шелку. "По-особенному сложена, — подумал он. — Встретит своего суженого, так завтра же белой лебедушкой станет. Эх, молодость!.."

Девушка запала ему в душу. "Будь она неладна", — подумал он про себя удовлетворенно. И, не выдержав, старик подозвал к себе Сапарбека. Сразу же огорошил его вопросом:

— Так и будешь ходить, а?

— Чего?

— Вон джигиты, вроде тебя, уже семьями обзавелись.

— Э-э!..

— Ну, а у тебя думка какая? Выкладывай…

— Коке[26], так в аул приедем и поговорим.

— Ты вот всегда так.

— А что же делать?

— Рядом с невестой высокая девушка сидит, коса с руку толщиной.

— Так и что? — отмахнулся Сапарбек.

— Буду сватать ее.

Сапарбек заулыбался. Заулыбался и спросил:

— Которая?

— В самый раз про тебя.

— Ох, и любите вы за красными платочками подглядывать!

— Вот дурень! Чего несешь? Или хочешь до старости коленки свои обнимать.

Сапарбек опустил глаза книзу и сказал:

— Ну, раз уж вам нравится — так сватайте. Деваться-то все равно некуда.

Старик рассмеялся.

— Слов на тебя тратить жалко. Э-эх!

— Что же делать… Какой уж есть.

— Ты чего раскис? — опять раскипятился старик. — Или я до сих пор все на ветер говорил? В одно ухо влетает, из другого вылетает, дурень эдакий…

Сапарбек смешался, не зная, что ответить. А старик наседал на него:

— Пусть нам всего придется лишиться, а девушку эту нельзя упускать.

Слова старшего брата Сапарбек воспринял по-своему. Никогда он не перечил брату, а тут — сразу же на "ты" к нему:

— Не успеет кто приехать да "здравствуй" сказать, а ты уж бежишь скотину резать, — всех ягнят перевел. А еще говоришь — "всего лишиться". Чего лишаться-то?

— Цыц! — прикрикнул старик. Пу погоди, коли и на сей раз бабы себе не возьмешь…

И помягче уже:

— Ой, будь ты неладен! Да погляди, девушка какая приятная! Что тебе калым? Слава богу, четыре года, как колхозом живем…