Восход жёлтого полумесяца

И попала в самую точку. Откуда ж ей было знать? — думает Фретинил, озадаченно глядя на Омжлусо. Вот Фретинил, к примеру, до сего момента понятия не имел, что звездочёты используют в своей работе белые полосы на стенах, малюют их, и выходит, к слову, не всегда чётко и красиво. А вот Гийра — эта самая, глупая и недалёкая Гийра — знает о полосах, специфике изысканий звёздных книжников и методах, которые они применяют.

Знает ведь и вполне уверенно разбирается! А Фретинил ещё посмеивался над Гийрой, думал, что за чушь она несёт? Какие ещё, к Еонле, ориентиры? А её предположения оказались вполне себе разумными — по меньшей мере, не противоречат здравому смыслу. И пусть Омжлусо сейчас их перечёркивает… То есть, не совсем перечёркивает, а подразумевает своими словами непричастность…

А непричастен ли он? — ошарашено думает Фретинил. Не выгораживает ли звездочёт себя, упреждая странный и несуразный вопрос?..

Если уж брать во внимание то, что Гийра, пусть даже не всегда, но всё же бывает права, то не логично ли будет отнестись серьёзнее к другим её предположениям? — задаётся вопросом Фретинил, и в голове его стремительным духом ветра проносятся другие, казалось бы, не связанные между собой мысли.

Утопленник из Хейиси, к делу которого, вроде бы, имеет какое-то отношение Омжлусо, сумка из того же канала с полумесяцем внутри, не к месту всплывшая в разговоре белая полоса во весь фасад здания, Омжлусо, так упорно напоминающий Ямтлэи — что там ещё?..

Угнаться за всем не получается, Фретинил морщит брови и в замешательстве покусывает большой палец правой руки. Упорно старается отогнать от себя заведомо несуразное и только тут замечает, что Омжлусо исчез.

Ну да — всего лишь ушёл, скрылся в своей четверти, даже не сказав ничего на прощание. Не очень учтиво с его стороны, но чего ещё ждать от диковатого и вечно насупившегося звездочёта?

Фретинил спускается ещё на несколько ступеней, подходит к окну и выглядывает в него. Возле его дома, прямо под длинной белой линией стоит Гийра. Ожесточённо жестикулирует, что-то рассказывая другим обитателям двора.

Воображение, — резюмирует Фретинил, пытаясь думать критично. Одно совпадение, пусть и довольно точное.

16. В пристанище порока

Канал Комалак находится на задворках Карамюсты, в районе далеко не благополучном.

Ямтлэи, который считает всё расположенное за Плоской Юнбё помойкой, старается воздерживаться от посещений данной местности. Если бы не служебные обязанности, он строго следовал бы этому правилу, однако инспектору всё равно: инспектор одинаково безразличен к окружающей обстановке и настоял на том, чтобы напарник сопровождал его. Ямтлэи, естественно, сопротивлялся, но инспектор припомнил ему допрос, и тот вынужден был сдаться.

Время от времени Ямтлэи ворчит на инспектора и вполголоса призывает лишить гражданской ставки обитателей обшарпанных пятиэтажных коробок — одинаковых и серых домов, обилие ночлежных забегаловок, тусклых притонов и прочих злачных заведений в которых делает этот район отхожим местом Карамюсты, позором большого города. Мимо тянутся путанные, грязные, замусоренные предметами нечистоплотного обихода каналы и их тупики. Прохожие под стать им — оборванные, в замызганной и бедной одежде — таращатся на напарников мутными глазами, косятся жадными до грабежа взглядами, но идут мимо — неподходящая для лёгкой наживы добыча, слишком уверенный для безоружных вид имеют двое идущих по набережной Комалак.

Возле очередной серой коробки Ямтлэи останавливается.

— Кажется, здесь, — говорит он и ищет номерной указатель, которого, конечно же, нет.

— Да, здесь, — согласился инспектор. — Только я не помню, где тут вход.

Ямтлэи заглядывает в мутное, расположенное на уровне ног окно и отвечает:

— С обратной стороны. Вход со двора.

Некоторое время он стоит в нерешительности, поглядывая на инспектора. Потом делает обречённое лицо и проходит в щель между домами.

Инспектор следует за ним. Обойдя ветхое от постоянной сырости строение, напарники находят дверь — некогда, вероятно, синюю, а теперь облезлую, паршивую даже по местным меркам.

Стучаться тут не принято, поэтому они просто заходят внутрь. Идут тёмным затхлым коридором, медленно, чуть ли не на ощупь.

— Неужели нельзя устроить освещение? — бормочет Ямтлэи в свойственной ему сварливой манере, и инспектор с ним полностью солидарен. — Надо сказать Кунызу…

— Ага, жди от них…

Инспектор толкает расположенную в конце коридора дверь, и напарникам открывается мрачное помещение. И без того небольшая комната сдавлена тёмно-красным и грязным, который гнетёт, выедает объём и воздух. Безвкусная, убогая обстановка: стол, несколько стульев и какие-то шкафы вдоль стен. Подвальное освещение, густой и жирный дух нелегальности.

В комнате несколько мужчин, таких же сумрачных и угрюмых. Трое из них сидят за столом, остальные сгрудились вокруг них. Кажется, напарники застали компанию за шумным и оживлённым обсуждением, но увидев стоящих на пороге, все тут же, как по команде, замолкают.

Несколько секунд хозяева разглядывают визитёров, а те — хозяев.