Восхождение

Кстати, – раскрыл он газету, – со мной согласен и Черчилль, правда, не Уинстон, а его сын Рандольф, которому отец поручил поделиться воззрениями семьи. Ты только послушай, что заявил в своем интервью послушный сынок: «Идеальным исходом войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом». Каково, а?! А ты говоришь: спасти Европу. Никакой Европы нет, а есть фашистская Германия и присоединившиеся к ней такие же режимы, вроде режимов Франко, Муссолини, Хорти, Антонеску и даже болгарского царя Бориса.

– Да ты что? – удивился Скосырев. – Неужели и мой тезка с ними? А как же русские братушки, как же Шипка, освобождение от турецкого ига и все такое прочее?

– Шипка, говоришь?! – не на шутку разозлился Маркин. – А ты вспомни, на чьей стороне воевали болгары во время Первой мировой! То-то же, не на стороне братушек, а на стороне Германии. Вот и сейчас, во время встречи с Гитлером, царь Борис поклялся в своей преданности, а потом смиренно попросил… Сейчас, – схватил он «Берлинер цайтунг», – чтобы не переврать, процитирую его слова по газете: – «Не забывайте, что там, на Балканах, вы имеете верного друга, – заверил он. – Не оставляйте его».

– Вот сволочь! – схватил Борис трость и со свистом рассек ею воздух. – Ведь сколько наших полегло, освобождая их от турок! Хотя бы в память о павших не вел себя так по-скотски. Нет, что ни говори, а друзей у России как не было, так и нет, – вздохнул он. – Попутчиков, да и то всего лишь на какое-то время, сколько угодно, а друзей – нет.

– Да гори они все ясным пламенем! – еще больше разозлился Маркин. – Сейчас нам не до них, сейчас самое время подумать о себе. Тут такое дело, – начал он издалека, – что с него надо было бы начать, но все карты спутала телеграмма от Иствуда. Вы были в таком состоянии, что лезть со своими проблемами я просто не решался. А проблемы-то серьезные.

– О господи! – рухнул в кресло Борис. – У тебя-то что еще за проблемы?

– Вообще-то, не столько у меня, сколько у вас. Но можно сказать и так, что проблемы у нас общие. Чтобы не ходить вокруг да около, прочтите-ка это письмо, – протянул он оклеенный марками синий конверт. – Оно пришло кружным путем, через Гибралтар, Лиссабон и Виши. Его автор, хоть и заочно, хорошо вам знаком: во всяком случае, в свое время вы им очень интересовались и даже попросили леди Херрд навести о нем справки в Лондоне.

– Филби? – вскинул брови Борис. – Неужели это письмо от Кима Филби? Я слышал, что он едва не попал в Дюнкеркский котел, с трудом добрался до Англии и по каким-то причинам из «Таймс» ушел.

– Да, теперь он занимается другим, куда более важным, делом, – туманно намекнул на что-то Маркин. – Могу лишь сказать, что, уезжая из Испании, он попросил меня, естественно, как коллегу, – торопливо добавил Маркин, – время от времени сообщать ему, что тут у нас происходит и не собирается ли Франко двинуть свои войска на север, чтобы ударить в тыл французам, которые как могли сопротивлялись немцам.

– Ох, и темнила же ты, Пашка, – досадливо поморщился Борис. – О том, что журналистика для Филби была лишь прикрытием, я знал всегда, и то, что он работает на английскую разведку, тоже секретом не было. Надеюсь, чтобы расшифровать письмо, его не надо проглаживать утюгом? – усмехнулся Борис и вскрыл конверт.

«Дорогой коллега! – начал читать он. – Сегодня, когда над нашими городами вместо дождя все чаще идет град, да такой ужасный, что уберечься от него нет никакой возможности, я вспоминаю времена, когда мы поднимали глаза на небо только для того, чтобы посмотреть, нет ли там облаков. А если воронье куда-то и летело, то не к нам, а от нас, и это нас нисколько не смущало.

Так случилось, что недавно я побывал в тех краях, где мы изводили чернила, сочиняя корреспонденции в свои газеты. И, знаете, кого я встретил? Того самого чародея запахов и ароматов, которого мы знали еще и как коллекционера часов. Он признался, что очень устал, что работа стала ему в тягость, и он попросил доверить ему должность представителя их фирмы в какой-нибудь тихой стране. Но так как он не может без боя быков, то просил направить его туда, где есть и матадоры, и пикадоры, и безжалостные быки. Учитывая заслуги перед фирмой, другой любитель боя быков просьбу нашего знакомого уважил и назначил его чрезвычайным и полномочным представителем фирмы в стране, где бой быков существует.

Перед посадкой на пароход он вспомнил какого-то барона, которого не знаю я, но, как он сказал, хорошо знаете вы. Во-первых, он просил передать барону, что просит у него прощения. Когда я спросил, за что, любитель боя быков ответил, что барон знает. И, во-вторых (как он сказал, в качестве искупления), сообщил о принятом где-то наверху решении недели через две имение у барона отобрать. А его самого за то, что до сих пор предоставляет кров людям, которых разыскивает правосудие как северного, так и южного соседей, поместить в один из санаториев, где барона вылечат не только от болезней, но и от заблуждений.