Восхождение

Я вышел на улицу, чтобы купить в газетном киоске несколько номеров газеты «Социалистическая индустрия», где были напечатаны мои заметки писателя «Через дистанцию времени». Я вновь писал о прославленных бригадах московских строителей, в том числе и о бригаде Владимира Копелева, которая вместе со всей страной ожидала в это утро открытия съезда партии.

Таков уж удел писателей документального жанра: познакомившись с интересным человеком, мы уже потом прочно душой прирастаем к нему и следим за его судьбой многие годы. И кто может указать, где именно надо поставить точку, где подвести черту, когда сами герои еще в пути, когда с каждым годом сама жизнь, то так, то этак поворачивая героя, высвечивает его в разных ракурсах, переплетая его судьбу с жизнью других людей, объединенных одними усилиями и одной целью...

...Итак, я снова возвращаюсь в то примечательное мартовское утро, когда я набрал номер домашнего телефона Владимира Ефимовича в надежде в этот ранний час еще застать его дома.

Делегатом на съезд он был избран еще зимой семьдесят первого, на XX Московской городской партийной конференции. Не только избран, но еще и принимал активное участие в ее работе и от имени строителей Москвы выступал с трибуны конференции. О чем говорил Копелев?

«Нашей бригаде часто приходится работать рядом с другими трестами Главмосстроя. Строим мы совершенно одинаковые дома, которые имеют и названия одинаковые — «П‑49». Только у нас этаж монтируется с полной готовностью под отделку за два с половиной дня, а у соседей — за шесть дней иногда возводятся только одни стены. У нас выработка на одного рабочего за год составила сорок семь тысяч семьсот рублей, а там намного ниже. И это говорит о больших еще неиспользованных резервах в строительстве».

Речь Владимира Ефимовича на конференции была деловой, конструктивной. И критической. Он говорил невзирая на лица, не боясь острым словом правды задеть кого-то из начальства. Да и было бы странным, если бы Владимир Ефимович обошел в своем выступлении то, что назрело и наболело, если бы он не ратовал за искоренение недостатков по-партийному, по-государственному.

«Бывает так: дом построен, отделан, а сдавать в эксплуатацию его нельзя потому, что не закончен городской коллектор или не готова дорога. И приходится ждать, передерживать на объекте людей и технику, что явно противоречит государственным интересам.

Мы считаем, что руководители Главмосстроя и Главмосинжстроя не все делают для того, чтобы строго соблюдались разработанные графики и создавались условия для ритмичной работы монтажных потоков».

Копелев мог бы подтвердить цифрами, фактами каждое критическое замечание. С законной тревогой он говорил о том, что в результате многих организационных неполадок нередко пропадает тот выигрыш во времени, которого добиваются монтажные бригады на скоростном монтаже.

«Если собрать воедино все наши простои, — подсчитал Копелев, — то получится, что комбинат только за один год не ввел в эксплуатацию несколько корпусов, а это тысячи квадратных метров жилой площади».

Он бы чувствовал себя виноватым перед бригадой, если бы не сказал о том, что «...на строительных площадках не всегда должным образом организовано общественное питание. Люди иногда не имеют возможности получить горячую пищу, просушить одежду. А ведь эти минимальные требования обязательно должны осуществляться на каждой стройке!»

И как убедительное свидетельство самого опыта, как требование людей, строящих новую Москву, прозвучало в конце выступления Копелева напоминание о том, «...что надо улучшать управление строительством, лучше организовывать труд рабочих, воспитывать коммунистическое отношение к труду, постоянно повышать социалистическую дисциплину».

Узнав о своем избрании делегатом съезда, Копелев был счастлив.

Итак, когда я в то примечательное утро позвонил Владимиру Ефимовичу, он сам снял трубку. Было ровно без пяти минут восемь утра. Я запомнил это. Владимир Ефимович сказал мне, что он одевается, с тем чтобы ехать в Кремль, но несколько минут у него еще есть.

— Поздравляю с открытием съезда, с таким большим днем в вашей жизни! — сказал я.

— Спасибо сердечное, Анатолий Михайлович, что позвонили. Что у вас нового? — спросил он.

Я сказал о газете, которая, конечно, будет продаваться утром в залах Кремлевского Дворца съездов, а скорее всего вместе с другими утренними центральными газетами будет лежать на креслах каждого делегата. Копелев переспросил у меня название статьи.

— Обязательно достану и прочту, — заверил он. — А сейчас еще раз простите, убегаю.

Я мысленно представил себе Копелева проходящим через Боровицкие ворота по брусчатке мостовой, под арками кремлевских башен к зданию Дворца съездов, в строительстве которого он сам когда-то принимал участие.