Восхождение

- Дар бесценный! Не остался он втуне у тебя и не пропал. Ты овладел таинственной силой искусства и природы жизнь творить и фею воссоздал...

- Всего из красок.

Даймон весь в движении:

- Когда в них первообраз схвачен верно, текучей кровью свет перетекает, созданье к жизни призывая вновь, и фея, вся из света, вновь живая, блистая красотою, вознеслась в страну заоблачную среди гор.

Аристей не в силах поверить воскликнул:

- Как! Фея спасена?

Даймон торжественно:

- Воскрешена! И человека воскресить ты можешь, я думаю. Какой удел!

Аристей всплескивает руками:

- Ну, да. Художник я, не бог. Да и зачем?

Даймен смеется неслышно, одними глазами:

- Ты человек. Ужели мысль о смерти тебе мила?

Аристей, вдруг все припомнив:

- Нет, нет, невыносима! Мне с детства мысль о смерти столь ужасна, что я не мог быть счастлив и в любви, и в творчестве, и в странствиях моих, и ныне беспокойством одержим, взыскуя совершенства, как бессмертья.

- Когда ты фее возвратил бессмертье, ужели сам не можешь ты достичь желанной цели?

- Как?!

- Со мной в союзе.

Аристей усмехается:

- Ты джинн, не предок мой, признайся прямо, когда ты хочешь помощи моей?

Даймон важно:

- Я в мир явился принцем, как принцесса, но в духе обернулись - джинном я, она же феей, - в чем моя вина?

Из цени превращений мир родился, взыскуя совершенства, как бессмертья.

Аристей не без улыбки:

- Ты хочешь облик принца обрести?

- Да, да, вочеловечиться вполне!

- Зачем? Ведь ты, как все мы, станешь смертным.

Даймон рассудительно:

- Есть степени свободы к совершенству. И их у смертных больше, как ни странно. Я буду жить в горах в старинном замке, хранилище премудрости земной, и быть с тобою всюду, как даймон.

Аристей, взглядывая строго:

- И я тебе могу поверить?

Даймон утвердительно:

- Да, когда ты жаждешь славы и бессмертья.

Аристей, задумываясь:

- Ребенком я мечтал о славе, верно. Но ныне вижу всю тщету и славы, и даже и бессмертья на Земле - соблазн мишурный - в горе для народов, как войны непрерывные от века…

А о грядущих - и подумать страшно, как будто я воочию все вижу: геенну огненную до небес! И в бедствиях планета опустеет, как спутница ее тревог Луна.

Даймон, затихая:

- Настроен нынче что-то мрачно. После уж лучше мы поговорим.

- Пожалуй. На маскарад явиться не хотите со мною, принц?

Даймон без улыбки:

- Брелок возьми с собою. А я, отшельник, тишину люблю. Не здесь я у тебя в гостях, а в замке средь снежных гор сижу у камелька.

Аристей всматривается:

- Я вижу - зал эпохи Возрожденья, столешницу из драгоценных камней, и у камина точно мой отец? Как привиденье...

Даймон в досаде:

- То-то и оно. Один ты в силах воссоздать из красок его живым, владея тайной света.

- Ну, хорошо. Условились.

Даймон, страшно обрадовавшись:

- В союзе мы сотворим с тобою новый мир. - Весь засветившись, замирает.

Аристей в изумлении берет в руку нэцкэ и отправляется на бал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Большой зал Дворянского собрания. Бал-маскарад, организованный учащимися и профессорами Академии художеств, с картинами, развешанными всюду, для призов за лучший костюм или образ и лотереи.

Дама в маске:

- Чудесно! Мы к началу опоздали?

Барышня в белоснежной тунике:

- По времени едва ли.

Дама в маске:

- Бал в разгаре, как будто длится он не первый час - без сутолоки в многолюдстве страшном.

Барышня, не очень довольная:

- Да, тесно, яблоку упасть здесь негде.

Дама в маске:

- У устроителей в помощниках студенты и курсистки, знают дело.

Один студент, оглядываясь:

- И маг; явившись на хорах, как дьявол, поверг всех нас он в трепет и привел в движенье стройное, как волны моря, что, не теснясь, несутся на просторе.

Дама в маске:

- Что ж сделал он?

- Взмахнул, как дирижер, и зал весь осветился дивным светом, как на заре далекий небосклон, где явь и сон смыкаются людские – в сиянии пространства и времен.

Второй студент уверяет:

- Осталось все на месте: стены, своды, - и все ж мы словно унеслись куда-то.

Третий студент, взмахивая рукой:

- В миры, где шествуют герои мифов, и боги, и цари, и куртизанки, - куда ж мы унеслись?

Второй студент:

- Мы здесь остались, но в высших сферах Северной Пальмиры.

Мистик, одетый, как клоун:

- Да то-то и оно. Здесь город-призрак, из топей восстающий, как туман таинственных видений и дурман.

Среди шествующих в маскарадных костюмах соревнователей публика замечает красивую женщину в сопровождении двух мужчин в древнегреческих одеяниях.

Литератор догадывается:

- Прекрасная Елена, нет сомненья. И Менелай. Да с ним и сам Парис. Чудесный треугольник наяву.

Чиновник важно:

- А хороша! Но слишком уж доступна.

Поэт, которого некоторые узнают:

- Не в том ли прелесть красоты и тайна?

Некая дама с вызовом:

- Когда и стыд, и верность ни почем?

Поэт смеясь:

- То символ красоты, а есть Манон. А вот она! Из шлюх обыкновенных, а кавалер ее - ведь сутенер. На Невском их встречаешь каждый вечер.

Офицер восклицает:

- Какое, боже мой, великолепье! Колонны мраморные, блеск свечей...

Другой офицер:

- И блеск очей красавиц бесподобных. воистину богинь, гетер, цариц!

Некая дама с завистью: