Восхождение. часть 3

— У британцев сейчас достаточно проблем в экономике, — махнул рукой Никита Сергеевич. — Империя постепенно разваливается, они тщетно пытаются хотя бы задержать этот процесс. Им будет не до вас. Да и всему миру, в общем, тоже. Вот если Советский Союз сунется в Афганистан или Пакистан, вся эта иудопротестантская кодла немедленно поднимет вой, что-де «красные начали агрессию». А на бунтующие племена пуштунов, с точки зрения Европы — где-то на краю света, никто и внимания не обратит, пока в процесс не ввяжется одна из великих держав, либо Индия.

— Вот именно, как ещё поведёт себя Индия? — задумался король

— Индии развал Пакистана однозначно придётся на руку, тут и гадать нечего, — успокоил Хрущёв. — Поддерживать вас напрямую Неру не станет, но и мешать не будет. Разумеется, в обмен на кусок Кашмира… скажем, Гилгит-Балтистан.

— Вполне возможно… — задумчиво протянул Захир-Шах. — Мне нужно спокойно всё обдумать. Вы не возражаете продолжить разговор завтра?

— Безусловно, такие вопросы с кондачка не решаются, — согласился Никита Сергеевич.

Вечером бортрадист правительственного самолёта принял неожиданную радиограмму. Пользуясь удачным случаем присутствия советского лидера в соседнем Афганистане, Шахзада Асад ур-Рахман, регент королевства Читрал, пригласил Хрущёва посетить его страну. Разумеется, эта инициатива была подсказана регенту кем-то из людей Серова, или из агентов Коминтерна, проникших в королевство вместе с русскими геологами или инженерами.

«К сожалению, горные перевалы ещё завалены снегом. Добраться до нашей столицы сейчас можно, разве что, на одном из тех величественных воздушных кораблей, что парят в облаках», — в цветистой восточной манере писал регент ур-Рахман.

Хрущёв не колебался ни минуты. Он тут же продиктовал ответ, в котором с благодарностью принял приглашение.

— Отправьте радиограмму как можно скорее, — попросил Первый секретарь.

Беседа с Захир-Шахом о возможном переделе границ получила продолжение на следующий день. Поначалу, как принято на Востоке, разговор шёл ни о чём. Король поинтересовался, хорошо ли отдохнул его высокий гость, нравится ли ему афганская кухня, посетовал на традиционно отвратительную ранней весной погоду. Лишь после этого обычного для мусульман длительного вступления заговорили о деле.

— Вы меня здорово зацепили своим вчерашним… предположением, не буду говорить — предложением, господин Хрущёв, — признался король. — Свободный, единый и независимый Пуштунистан был бы достойным делом всей моей жизни. Но в моей стране много племён и даже сект. Таджики, белуджи, опять-таки, нуристанские и бадахшанские исмаилиты…

— Почему бы не предоставить им независимость и возможность самим решать свою судьбу? — предложил Никита Сергеевич. — Я более чем уверен, что небольшие народы предпочтут оставаться в составе Афганистана, или, правильнее будет сказать — Пуштунистана. Белуджи, возможно, захотят создать свой, независимый Белуджистан, а может — и присоединятся к Афганистану.

— Белуджи — сунниты, как и афганцы, и всегда тяготели к нам, а не к шиитскому Ирану, — пояснил Захир-Шах.

— Тем более, возможно, имеет смысл создать в будущем федерацию или конфедерацию Пуштунистана и Белуджистана, либо, наоборот, предоставить белуджам независимость, — ответил Хрущёв.

— Таджики и бадахшанские исмаилиты тоже, выходит, такие же разделённые народы, — продолжал Захир-Шах. — Только вторая и большая их половина живёт в вашей стране. Думаю, если предоставить им право самоопределения, они, скорее, захотят присоединиться к советскому Таджикистану и советскому же Бадахшану, не так ли?

— Если эти народы выскажут подобное желание, мы, безусловно, рассмотрим такую возможность, — осторожно ответил Никита Сергеевич. — Но побуждающим действием, согласно советским законам, должна быть только воля народа, а никак не принуждение того или иного правителя.

— Не уверен насчёт таджиков, а вот исмаилиты однозначно предпочтут объединение с советским Бадахшаном, — заметил король. — Учитывая все те притеснения, что они терпели со времён Абдурахман-хана, который огнём и мечом искоренял исмаилитскую и прочую ересь…

— Насколько я знаю, правоверные мусульмане не жалуют исмаилитов? — намекнул Хрущёв.

— В переписях населения народности Памира обычно называют таджиками, — пояснил Захир-Шах. — Однако два народа сильно не любят друг друга. Таджики обычно говорят об исмаилитах так: «Памирцы никакие не мусульмане. Где это видано, чтобы правоверные молились дважды в день и употребляли алкоголь! Ни один из нас не выдаст свою дочку замуж за такого еретика». К тому же их женщины не закрывают лиц, что в традиционном исламе невозможно.

— Ну, в Кабуле я видел немало женщин без чадры, — заметил Никита Сергеевич.

— Так то в Кабуле! — улыбнулся Захир-Шах. — Кабул — столица, просвещённый, почти что европейский город!