Восхождение денег

В теории эволюции исчезновение вида обычно провоцируется каким-то внешним событием, ну, скажем, падением на Землю астероида. Удар пришелся на июль 1998 года, когда банк Salomon Smith Barney, в прошлом – Salomon Brothers, объявил о закрытии своей группы арбитража облигаций. Той самой, в которой Меривезер заработал себе имя и которая практически полностью повторяла в своей деятельности стратегию LTCM. Владельцы не хотели мириться с потерями, которые приносила банку группа. Второй удар пришелся на 17 августа. Но в этот раз астероид прилетел не из космоса, а с другой стороны планеты. Под грузом политических проблем, из-за падающих доходов от продажи нефти и спотыкающейся приватизации изрядно больная финансовая система России приказала долго жить. В отчаянии правительство России было вынуждено объявить дефолт по свои долгам, включая внутренние рублевые облигации⁹⁰. Рынки по всему миру залихорадило. Пожар от российского дефолта, объявленного всего через год после азиатского кризиса, перекинулся на другие рынки, развивающиеся и развитые. Кредитные спреды – разница между доходностью более рискованных бумаг и казначейских облигаций США – взлетели до потолка [73]. Фондовые рынки рухнули. Волатильность дошла до 29 %. В какой-то момент она прыгнула до 45 %, что предполагало ежедневные скачки индексов на 3 % в течение пяти лет⁹¹. Происходило то, чего по моделям LTCM не должно было произойти никогда. Математики фонда говорили, что он вряд ли может потерять больше 45 миллионов в один день⁹². В пятницу 21 августа 1998 года он потерял 550 миллионов долларов, 15 % от всего, что у него было. Соотношение долга к активам дошло до 42 к I⁹³. Трейдеры смотрели на экраны остекленевшими глазами. Сжав челюсти. Этого не могло случиться. Но именно это и случилось – все рынки, на которых играл LTCM, начали двигаться в унисон, сводя на нет защиту диверсификации. Говоря языком “квантов”, корреляция была полной. К концу месяца LTCM потерял 1,8 миллиарда – 44 % капитала⁹⁴.

Август – тихий месяц на финансовых рынках. Многие уезжают в отпуск. Джон Меривезер был на другом конце света – в Китае. Он ринулся домой в поисках “белого рыцаря”, то есть покупателя или кредитора, который мог бы спасти фонд. Несмотря на то что LTCM только недавно активно играл на понижение акций фонда Berkshire Hathaway, владельцы попросили его главу Уоррена Баффета о помощи. Баффет ответил отказом. Нехотя они постучались в другую дверь и явились на встречу с Соросом 24 августа⁹⁵. Это было унизительно – “кванты” с планеты финансов молили о спасении земного пророка неформализуемой, иррациональной рефлексивности. По словам Сороса, он “был готов дать Меривезеру 500 миллионов долларов, если тот найдет столько же на стороне. Это было маловероятно”. JP Morgan предложил 200 миллионов долларов, был готов помочь и Goldman Sachs. Но остальные банки отошли в сторону. Они почувствовали запах крови: если фонд шел ко дну, они хотели забрать то, чем были обеспечены их кредиты, а не выкупать позиции LTCM. И им было наплевать на то, что рынки посыпались. В конце концов, опасаясь полной катастрофы на рынке, Федеральный резервный банк Нью-Йорка сколотил силами 14 банков кредит спасения на 3,625 миллиарда долларов⁹⁶. Но инвесторы, вложившие свои деньги в фонд, потеряли почти все. Размер фонда, в который вложились банки и игроки помельче вроде Питсбургского университета, упал до 400 миллионов долларов – с 4,9 миллиарда. Отцы-основатели LTCM остались с 30 миллионами на 16 человек – крохами в сравнении с их ожиданиями.