Восхождение Хоноса

В Лесе включился невидимый барьер, как бы отталкивающий все ядовитые излучения спутника. Она чувствовала, что сил противостоять им открыто у нее не было, а остатки своей жизненной энергии хотелось сберечь на потом. Да и тревога за Отца, которая вновь проснулась в ней, мешала обрести какую-то стройность мышления.

Перед ней пестрили улицы, усеянные хрущевками и торговыми домами с яркими безвкусными вывесками. Странно ей было видеть такое посреди живописных лесов, полей и рек. То, что сотворил человек, конечно, априори уступает мастеру-природе, но здесь рука его прошлась столь небрежно, грубо и резко, что даже смотреть на это было невыносимо долгое время.

– Притворись, что нет этой пыли, грязи, треснувшего асфальта и питейных заведений на каждом углу, куда еще с обеда люди тянутся, словно за хлебом, – прочитал ее мысли мужчина. – Сейчас у тебя появятся другие заботы. А они продолжат жить так, пока не припрет.

– Не припрет?

– Приехали, – Амикус указал на один из вереницы симпатичных таун-хаусов справа от дороги. Затем он повернулся к Лесе и скороговоркой выпалил: – Отец просил передать, что купил тебе студию и картину в надежде, что теперь у тебя и правда появится повод почаще приезжать к нему и работать. Хотя бы раз в год, и ему уже будет за счастье. А пока, говорит, оставайся, сколько хочешь, пока не надумаешь, что делать дальше.

– Он знает?..

– Конечно, – ответил Амикус равнодушно, остановив машину у обочины и протянув ей брелок с ключами. – В общем, дом 22, вторая квартира в твоем распоряжении. Студию ремонтировала Ольга. Если понадоблюсь, дай знать.

«Само дружелюбие, что это с ним стало?» – удивилась про себя Леся столь быстрой перемене в поведении Амикуса, а затем забрала связку серебристых ключей из его руки. На секунду их пальцы соприкоснулись, и ей стало неловко.

– Конечно, спасибо, что довез, – пробормотала Леся, в мыслях добавляя, что этот человек будет последним, кто ей «понадобится».

Что же стало с людьми? Я, признаться, совсем не помню таких сложных и странных мыслей, когда жил среди римлян. Какие запутанности! Я уже второй день наблюдал за жизнью этой недурной собой, неглупой девчонки, сочинительницы других миров в своих рассказах, и диву давался, как же много она упускает. Разбирает по частицам себя, потоки мыслей, желания. И знакомый ее новый, кажется, точно такой же, если не хуже… Какие-то недосказанности, двусмысленности. Пустая трата энергии. Два идиота…

«Открывать» подарок Отца девушке было и жутко, и волнительно. Она внутренне чувствовала, что это уже все слишком. Будучи единственной дочерью своих родителей, Леся, конечно, привыкла получать многое, не особенно волнуясь о том, что дает миру взамен, но годам к двадцати понимание своего везения к ней начало приходить.

Несмотря на комфортные условия, что Жози и Отец обеспечили ей в Петербурге, деньги зарабатывала она уже самостоятельно с восемнадцати, издав первую фэнтэзи-сагу для подростков. Простенькое, но неплохо написанное чтиво дало ей хороший доход, потому как, помимо книжек, по нему выпустили еще и игру, и какие-то канцтовары. За рубежом даже издали на двух или трех языках. А Леся получила серию в издательстве, куда могла теперь сплавлять все написанное, чего, в общем-то, было достаточно, потому как писала она прилично в хорошие месяцы. И тем не менее, в мыслях у нее даже не было того, чтобы купить себе в ближайшее время еще одно жилье. А Отец это сделал.

Ее до мурашек пробрало, когда она зашла внутрь. Все в доме словно бы отражало мир Отца и Оли. Приятные желтые цвета всюду, минимализм в интерьере, притом выдержанный тон всего места. Он был как стройная, простая мелодия, которую Лесе хотелось слушать и слушать, не переставая. На первом этаже была лишь кухня и небольшая гостиная с одним диванчиком и кофейным столиком, маленькая библиотека с книгами, что она когда-то сама привозила к Отцу.

Поднимаясь по лестнице, девушка догадалась, что та самая картина наверняка будет на втором этаже. Так и оказалось: в первой же комнате, исполненной светло-сиреневого, висел еще один отцовский подарок, прямо напротив письменного стола.

– Не может быть! – воскликнула, увидев заветное полотно Леся. – Да не может быть!..

Это была та самая картина, что она видела на выставке, будучи шестилетним ребенком. Как только Отцу удалось ее отыскать и выкупить, для девушки стало загадкой. Под рамой висела небольшая табличка, гласившая то же, что и пятнадцать лет тому назад:

Неизвестный Художник

Падение Хоноса и Виртуса

А на письменном столе лежала записка: «Я плохо умею писать поздравительные открытки, но, надеюсь, сюрпризы делать у меня получается. С праздником, Принцесса!». Алеся не смогла сдержать слез, положив записку обратно на зеленоватую столешницу. Вокруг нее творился самый что ни на есть конец света, а Леся стояла в этом роскошном доме и внимала Искусству, даже не понимая, зачем это все, и почему так комично она ощущала себя в те минуты.

«Ты на месте? Позвони, как сможешь» – поступило сообщение от Оли.

Леся, немедля, нажала на кнопку «вызов».