Восхождение. Кромвель

В Уайт-холл понемногу стекались сторонники короля. Большей частью это были дворяне старинного склада. Они не занимались хозяйством и жили в своих замках без трудов и забот, веселясь и охотясь; подобно своим дедам и прадедам, считали за честь служить своему королю, но никогда не занимались политикой; шли в стан государя главным образом потому, что презирали этих мещан, пивоваров и скотоводов. В особенности эти люди презирали пуританскую веру, запрещавшую праздники, игры, вино и предписывающие носить простые костюмы и причёски. Как и представители нации, они были вооружены, и время от времени обнажали клинки в знак того, что в любой момент готовы их применить, видимо, подбадривая себя бряцаньем оружия. Охрану Уайт-холла удвоили, не то делая вид, не то в самом деле страшась нападения. Королевская армия была распущена постановлением нижней палаты, но король всё ещё имел право набрать новое войско и бросить его на парламент. Депутаты решили лишить короля этого священного права, не в первый раз нарушив основанную на традиции конституцию. В постановлении о наборе экспедиционного корпуса с предельной ясностью говорилось, что король «ни в коем случае, кроме вторжения чужеземцев, не может предписывать принудительного набора своих подданных на военную службу, ибо...», это «ибо» замечательно своей демагогической логикой, «...это право несовместимо со свободой граждан». Заодно его лишили права собирать ополчение и назначать его командиров. Теперь это право переходило к парламенту.

Король ещё раз попытался обезглавить парламент. Он завёл тайные переговоры с Эдуардом Хайдом, одним из вождей умеренной части нижней палаты, который явно был склонен перейти на сторону монарха. Хайда возмущали реформы. Он был предан официальной религии. Преследование епископов ему было противно. При случае он уже давал почтительные, но благоразумные советы королю, которыми, впрочем, тот воспользоваться не сумел или не захотел. Монарх предложил ему возглавить правительство. Хайд не доверял Карлу, считал его слишком слабым и отказался. Он растолковал государю, что, сохранив независимость, оставшись в нижней палате, где имеет значительный вес, сможет оказать больше услуг, и пообещал соблазнить столь пленительной должностью своего соратника Фокленда.

Люциус Кери Фокленд был человеком высокой морали, твёрдых, обдуманных убеждений. Он всем сердцем поддерживал то, что могло принести свободу каждому англичанину и процветание Англии; убеждения с самого начала привели его в стан оппозиции. Злоупотребления и беззакония рождали негодование в этой безукоризненно честной душе. Он презирал двор за любостяжание и эгоизм и недолюбливал Карла за слабость характера и недалёкость ума, долгое время поддерживал Пима и Гемпдена, пока те боролись за восстановление справедливости, но его стало коробить, когда оппозиция стала нарушать конституцию. Отдалившись от них, стал ближе королю и двору. На предложение Хайда он поначалу ответил отказом, главным образом из соображений морали. Он не хотел прибегать ко лжи, шпионажу и подкупам, может быть, средствам полезным, говорил он, в политике даже необходимым, но которыми тем не менее не мог себя замарать. Возражения Фокленда оскорбляли самолюбие короля, но такой человек был нужен ему для тайных целей, и он обещал ничего не решать, прежде не спросив его мнения. Фокленд согласился, но неохотно, чувствуя, что совесть его неспокойна, оправдывая себя только тем, что намеревается служить не одному владыке, но всей стране. Король назначил его на должность государственного секретаря. Его соратник Джон Колпеппер, личность менее яркая и менее совестливая, был назначен канцлером казначейства.

Какие-то предложения были сделаны и Джону Пиму, вождю оппозиции, разумеется, через посредников. Однако у Пима было несравненно больше политического чутья, чем у Хайда и Фокленда, он понимал, что королю ни в чём верить нельзя. Больше того, он догадывался, что за этими переговорами таится какой-то подвох, что, заигрывая с людьми оппозиции, монарх, как и прежде бывало, готовит какой-то предательский, внезапный удар из-за угла. В этом его каждый день убеждала молва. Носились слухи, что самой жизни Пима угрожает опасность, что ирландские мятежники идут или готовы прийти на помощь королю, что непременно закончится расправой с парламентом. Люди с улицы то и дело доносили о заговорах, которые затевают сторонники Карла. Толпа, вставшая на защиту депутатов, вооружённая ножами и палками, с каждым днём становилась всё гуще.

Казалось, какая-то опасность висела в воздухе. Представители нации нервничали и тридцать первого декабря потребовали вернуть стражу, которую полтора месяца назад король отозвал. Государь отказался решать этот важный вопрос до тех пор, пока не получит от нижней палаты письменного запроса. Письменный запрос был отправлен в Уайт-холл, а пока вожди оппозиции приказали внести в зал заседаний запасы оружия на случай, если на них будет совершено нападение.