Восхождение. Кромвель

Появление Руперта ободрило короля. Дядюшка и племянник бросились уговаривать рассеянные эскадроны построиться и продолжить сражение. Кавалеры плохо подчинялись их надрывным приказам. Офицеры не знали, где их солдаты, солдаты не находили и не спешили найти своих офицеров. Люди устали, устали и лошади, те и другие чуть не падали с ног. Атака парламентской армии могла быть смертельной, немногим из кавалеров удалось бы спастись, однако было поздно, ночь надвигалась, Эссекс не решился атаковать, не надеясь на своих добровольцев, храбрых, но неумелых, и приказал считать потери, ужинать и отдыхать, полагая, что победа одержана и Лондон спасён.

Ранним утром король объехал свой лагерь. Оставшиеся в строю офицеры докладывали о состоянии вверенных им частей. Армия потеряла около трети пехоты, эскадроны были сильно потрёпаны и расстроены, продовольствия было мало, холод и голод подавляли кавалеров морально, они были слишком изнежены своей прежней жизнью, под покровом ночи несколько сотен отправилось по домам. Тем не менее государь повелел строиться. Он решился дать второе сражение, чтобы добить парламентских негодяев и беспрепятственно двинуться на покорение Лондона. Вскоре вид его воинства показал, что ни кавалерия, ни пехота не способны сражаться.

Парламентская армия потеряла много кавалеристов и почти полностью сохранила пехоту. Начальники ополчения и депутаты нижней палаты, в особенности горячий Гемпден и рассудительный Стептлтон, требовали, чтобы Эссекс командовал атаковать. Они уверенно твердили:

— Король не в состоянии выдержать нападение, а к нам подошли три свежих полка. Либо он попадёт в наши руки, либо мы заставим его согласиться на наши условия. Только скорая победа может спасти государство от несчастий междоусобия, а парламент оградить от неприятностей случая.

Эссекс не соглашался. Он по опыту знал, что пехота хороша в обороне, однако не способна атаковать кавалерию. Его мнение разделяли офицеры, побывавшие на полях сражений Тридцатилетней войны и видевшие вопиющие недостатки парламентской армии. Они возражали:

— Достаточно и того, что столь славное сражение выиграно войском, состоящим почти целиком из новобранцев. Лондон пока что спасён. Тем не менее успех обошёлся нам дорого. Солдаты из новичков от победы приходят в восторг, но и напуганы видом первой крови и павших товарищей. Сегодня они не хотят и не могут сражаться, их нелегко будет повести за собой. К тому же парламент располагает только одной армией. Прежде всего её надо научить воевать, а не рисковать ею в один день.

Эссекс приказал отступать. Он остановился в Уорвике, чтобы по-прежнему угрожать вражеской армии с тыла, дать отдохнуть новобранцам и пополнить их ряды новым призывом. Офицеры ополчения и депутаты парламента, понюхавшие в первый раз пороху, были недовольны этим решением. Они ворчали и открыто осуждали своего генерала. По их мнению, верная победа была упущена из-за нерешительности графа, если не из трусости или предательства. Однако ни среди новобранцев, ни среди тех, кто участвовал в Тридцатилетней войне, не нашлось ни одного офицера, который задумался бы над тем, в чём главная слабость парламентской армии, которая в конечном счёте не может не привести её к поражению. Громче всех возмущался пылкий, решительный Гемпден. Устроившись на постой, за кружкой вечернего пива, он убеждал своего двоюродного брата, ставшего неожиданно для себя капитаном, командиром кавалерийского эскадрона, что одной решимости, смелости достаточно для полной победы над кавалерами, которые показали себя при Эджхилле грабителями, разбойниками, а не храбрыми воинами. Оливер Кромвель, его двоюродный брат, такой же неопытный офицер, как и Гемпден, зато, в отличие от него, обладавший твёрдой верой, практическим опытом и трезвым умом, единственный во всей парламентской армии увидел то главное, чего не видел никто. Попивая пиво, при свете одинокой свечи, как, бывало, делал отец, он размышлял:

— Наши войска состоят из прислуги, из ремесленников разного рода, ими командуют старые, одряхлевшие вояки и пьяницы, а королевская армия состоит из джентльменов, знатных людей. Неужели вы думаете, Джон, что всякий сброд, лишённый настоящей твёрдости духа, эти низкие, подлые души будут когда-нибудь в состоянии помериться силами с джентльменами, которых вдохновляет честь, наделёнными смелостью и решимостью? Ответ очевиден. Чтобы победить, мы должны набирать людей, которые ни в чём не уступили бы джентльменам. Иначе нас будут бить постоянно.

Гемпден был человек умный и образованный, но далёкий от реальности, и потому он сказал:

— Вы, должно быть, правы, кузен. Тем не менее ваше предложение мне представляется неисполнимым. Джентльмен есть джентльмен. Где мы найдём людей, которые обладали бы смелостью и решимостью, а главное, честью, если это не джентльмены?

Кромвель нахмурился и только сказал:

— Надо искать, если мы хотим победить.