Восхождение. Кромвель

— Ну, ребята, сперва от всего сердца помолимся Богу, а потом будем драться от всего сердца. Я с вами буду делить все опасности. Не забывайте, что вы защищаете дело Божье, своих жён и детей, самих себя. Итак, ребята добрые, ребята храбрые, говорю вам ещё раз: помолитесь Богу от всего сердца и деритесь храбро, и Бог не оставит вас.

Отряд Скиппона вошёл в состав парламентской армии, которая уже насчитывала двадцать четыре тысячи ополченцев. Четырнадцатого ноября Эссекс сделал им смотр. Он пытался вселить в солдат мужество, но сам колебался. Казалось, атаковать короля было свыше его нравственных сил. Настойчивей всех в его штабе атаки требовал Гемпден:

— Вы никогда не найдёте в народе такой непоколебимой уверенности в победе и твёрдого убеждения, что ему непременно нужно победить.

Ему возражали старые офицеры, хоть и пьяницы, по отзывам Кромвеля, однако имевшие опыт сражений. Всё-таки Эссекс подчинился необходимости что-нибудь делать. Он выстроил своё воинство в виду вражеского войска. Всё было так безобидно, так мирно, что его сопровождали сотни праздных зевак, которым сражение представлялось занимательным зрелищем. Вдруг они заметили в рядах кавалеров движение. Зрители приняли это за начало атаки и без оглядки, в панике поскакали по дороге на Лондон, точно за ними гнались. Этого было довольно, чтобы парламентское воинство дрогнуло. По рядам понеслись зловещие слухи. Многие ополченцы были готовы бежать по домам. Когда выяснилась ошибка, а солдаты получили из города вино и табак, они успокоились, но Эссекс отказался атаковать короля с такими волками. У кавалеров в тот день не хватало пороха и свинца. Король испугался атаки, которой страшился и Эссекс, и отвёл свою армию сначала в Ридинг, потом в Осксфорд, где расположился на зимние квартиры, что означало конец кампании этого года.

3

Наступила неразбериха. Крупные торговцы и финансисты уже хотели скорейшего примирения с монархом, опасаясь, что затяжная война принесёт большие убытки, если парламент не сможет платить по долгам. Девятнадцатого декабря они подали петиции в обе палаты, дельцы проклинали папизм, нападали на злоупотребления и беззакония короля и требовали вступить с ним в мирные переговоры. Двадцать второго декабря такие же петиции поступили из нескольких графств. В противовес им в парламент поступили прошения от городского совета, от подмастерьев и рабочего люда, которые требовали продолжить войну до тех пор, пока король не согласится править совместно с парламентом. Благоразумные и трусливые депутаты настаивали на переговорах, последовательные и решительные оставались непримиримыми. Чтобы не рассориться окончательно, представители нации договорились, что на переговоры в Оксфорд отправится депутация от городского совета и прощупает почву. Второго января 1643 года депутация прибыла и просила короля возвратиться в Лондон, обещая своими силами подавить мятежи. Карл улыбнулся:

— Вы там не способны поддерживать мир и между собой.

В этом духе он составил ответ и отправил его в Лондон со своим представителем. Горожане собрались в помещении городского совета и встретили его недружелюбными криками. Он испугался и отказался читать послание короля, говоря, что у него слабый голос. Читать всё же пришлось. К несчастью, оно оказалось слишком длинным, скучным и путаным, полным упрёков парламенту и народу, из чего следовало, что он не намерен мириться. Ему отвечали Джон Пим и Эдуард Монтегю-Кимболтон. Их поддержали со всех сторон:

— Будем жить или умрём вместе с ними!

Тем не менее боевые действия прекратились. Борьба сама собой переместилась в графства. Там противники на свой страх и риск набирали отряды, нападали и отступали, но большей частью ограничивались мелкими стычками.

Все враждующие были родственниками или соседями, до начала раскола дружно жили между собой, бывали в гостях, крестили друг у друга детей. Они сражались не друг против друга, а только за идею, за принцип, и потому не прерывали добрососедских и родственных связей, между стычками мирно встречались между собой, а пленных отпускали под честное слово, с условием больше не воевать ни на той, ни на другой стороне. Кавалеры были склонны к грабежам, но редко прибегали к жестокости. Круглоголовые чтили законы, данные Богом, и считали своим долгом быть человечными и с врагами своими. Один принц Руперт снискал худую известность зверствами в разбойных набегах, но его все презирали и третировали.