Восхождение. Кромвель

Чтобы убедить его в том, что это именно веление Господа, к его полку прибился офицер из Голландии, довольно поскитавшийся по полям сражений Тридцатилетней войны. Он начал с элементарного: обучил Кромвеля управлению лошадью в военном строю и главным манёврам кавалерийской массы, как в походе, так и в бою, что опытный наездник усвоил довольно легко.

Поражённый способностями давно перезревшего ученика, офицер пошёл дальше и познакомил Кромвеля с новейшими достижениями военной науки, которые приносили победы шведскому королю. Во всех европейских армиях разные роды оружия действовали отдельно, многочисленными и сплочёнными массами, что затрудняло движение, отчего им приходилось маршировать на поле сражения, как на параде, и подставлять себя под удар неприятеля. Густав Адольф произвёл революцию. Шведская армия стала подвижной и гибкой. Если прежде кавалерию строили перед атакой в пять, даже в восемь рядов, так что передние не давали простора задним рядам и принуждали их отставать, растягивая кавалерийский полк чуть не на милю, то у него кавалерия строилась только в три ряда, сразу за ними он ставил пехоту и артиллерию. Преимущества новой тактики противник очень скоро испытал на себе. Когда кавалерия действовала удачно, пехота, идущая следом, при поддержке артиллерии закрепляла успех. В том случае, когда кавалерийская атака срывалась и расстроенная конница в беспорядке откатывалась назад, сплочённые ряды пехоты при поддержке артиллерии останавливали контрнаступление, отбрасывали неприятеля, позволяя своим всадникам прийти в себя, перестроиться и снова атаковать.

Однако решающее преимущество шведской армии, по словам офицера, было в другом. Европейские армии были наёмными, в них шёл всякий сброд, который не любил дисциплины, зато любил грабежи. Густав Адольф вербовал в свою армию свободных шведских крестьян, воспитанных в духе протестантской религии с твёрдой моралью, сильных столько же телом, сколько и духом, сознательно принимавших строгую дисциплину. Такая армия была обречена побеждать.

Таких же свободных крестьян и горожан набирал Кромвель в свой полк. Оставалось их обучить военной премудрости, первые азы которой только что познал сам, и он их учил, с утра до вечера занимаясь этим. В сущности, он взял на себя нечеловеческий труд. Кто были его новобранцы? Пахари и пастухи, чесальщики шерсти, прядильщики, ткачи, мясники, сапожники, портные, пивовары, трактирщики и торговцы, привыкшие размеренно идти за своим плугом, долгими часами сидеть в лавке или в мастерской. А что у него были за лошади? Его добровольцы не имели кровных скакунов, на которых красовались приверженцы короля, они являлись к нему на тяжеловесах, привыкших тянуть плуги и повозки, с толстым брюхом и спокойным нравом, никогда не слыхавших ни пушечной, ни мушкетной пальбы. Один из его современников недаром писал:

«Требуется великое искусство от человека, который командует конницей и обучает её. Трудно заставить диких людей и ещё более диких лошадей повиноваться строго определённым правилам и совершать в порядке самые сложные движения...»

Никакой труд не страшил, в этом была его настоящая сила. Оливер не стеснялся вместе с новобранцами встать в строй, держать вместе с ними равнение и по команде разом делать поворот направо или налево, учил их заряжать мушкет, показывал, как держать пику, когда наносишь удар или отражаешь атаку вражеской кавалерии, учил их чистить оружие, ухаживать за лошадьми, чтобы они хотя бы отчасти походили на исправных кавалерийских коней, делать длинные переходы и спать, если понадобится, под открытым небом, положив под голову вместо подушки седло. Недовольный распространёнными в тогдашней кавалерии кирасирами, которых он впервые наблюдал под Эджхиллом, Кромвель занялся драгунами, которые могли быстро спешиться и превратиться в пехоту, что делало их более подвижными и предприимчивыми в бою.

Он понимал, что этого мало: умелый солдат с плохой дисциплиной ещё не солдат, и сознательно набирал в свой полк исключительно людей истинной веры, неподкупных и честных, непритязательных и суровых, Божьих людей, что ставили ему в вину недоброжелатели и чем гордился сам. В полку дела благочестия занимали не меньше времени, чем военное ремесло. Солдаты молились и слушали проповедника с тем же усердием, с каким стреляли или бросались в атаку и выполняли приказы офицеров. Перед началом боя они громко распевали псалмы. И то и другое было для них велением Господа, ибо сказано: «Будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа».

Кромвель требовал от своих солдат абсолютного повиновения офицерам, искоренил пьянство, драки, брань, воровство. Даже привычная для простого народа божба изгонялась как неприличная человеку истинной веры, за это полагался двенадцатипенсовый штраф. Если солдат напивался, его сажали в колодки. Если называл товарища круглоголовым, как бранили их кавалеры, его исключали из службы.